Шагах в двенадцати от молодых людей из-за рощицы дикого сумаха показались три человека. Как только Анна Сен-Дени повернулась к ним лицом, улыбка исчезла с лиц незнакомцев. Тот, кто шел впереди, почтительно снял шляпу и, низко кланяясь, стал рассыпаться в извинениях.

– Ради бога, простите, мадемуазель, – начал он. – Мы не видели и не слышали вас и были уверены…

– Вы лжете! – прервал его Дэвид Рок, делая шаг к нему. – Вы великолепно все видели и слышали, а смеялись потому, что не знали, что перед вами мадемуазель Сен-Дени.

Анна потянула его за рукав и умоляющим голосом стала просить:

– Ради бога, довольно! Уйдем, Дэвид!

И раньше чем молодой человек успел ответить или повернуться к ней, она по узкой тропинке нырнула в лес. Дэвид не торопясь поднял ружье, подобрал цветы и последовал за ней.

– Pardieu![10] – с восхищением в голосе воскликнул один из мужчин, следовавших позади первого. – Скажите, Водрёй, видели вы такую красотку в своей жизни? А вы, де Пин? Интересно, кто этот молодой дикарь. Клянусь небом, он ее целовал! Видели, как крепко он держал ее в своих объятиях?! И ей это было вполне по душе, если я хоть немного понимаю женщин.

– Все, чего вы не понимаете в женщинах, поместилось бы на двух страницах моего блокнота, Биго! – воскликнул де Пин. – А не заметили ли вы, случайно, какие у нее волосы?

– Божественные! – воскликнул Биго. – Я бы заплатил губернаторским постом за право быть на месте этого дикаря.

– Разрешите поймать вас на слове, месье, если вы действительно говорите серьезно, – сказал де Пин. – Вовсе нет надобности платить такую цену – предоставьте мне заняться этим делом.

Франсуа Биго, последний и самый могущественный из интендантов французского короля в Новой Франции, быстро сделал несколько шагов вперед и вышел на тропинку, по которой скрылись Анна Сен-Дени и ее молодой возлюбленный. В его глазах загорелся страстный огонь, а на хищном лице появилось выражение, которое можно видеть на лице охотника, поджидающего добычу.

Позади него стоял де Пин и глядел через плечо интенданта: он был щегольски одет, а лицом напоминал хитрую лису. Де Пин был правой рукой Биго и самым близким к нему человеком; весь Квебек знал, что он продал свою жену, прекрасную Анжелику, интенданту в обмен на милости последнего.

За этими двумя стоял, потирая руки над изрядным брюшком, маркиз Водрёй, губернатор королевских владений в Луизиане. Это был веселый, счастливый, бесконечно гордый собой и абсолютно бессовестный человек, который, казалось, вот-вот лопнет от своей напыщенности. Как это нередко случалось, Водрёй откровенно сказал то, что было у него на уме:

– Хорошо, что здесь нет мадам де Пин; в противном случае двойное предательство ее мужа – хе-хе-хе! – несомненно унизило бы ее!

И Водрёй еще быстрее стал потирать руки, когда заметил, что затылок де Пина стал багровым. Что касается Биго, то он метнул на маркиза взгляд, полный яда.

Очень скоро злобное выражение на лице Биго сменилось веселой улыбкой, и он разразился тем искренним смехом, который иногда обманывал даже самых осторожных его врагов.

– Ваше счастье, Водрёй, что вы слепы к женской красоте, – шутливым тоном заметил он. – Потому-то вы в такой степени любите самого себя, а я хочу вытащить вас из Луизианы, чтобы в будущем году сделать губернатором Канады. У меня будет уверенность, что вы никогда не станете моим соперником, ха-ха-ха! Что же до этой девушки и дикаря, который был с ней, то я по-прежнему предлагаю губернаторский пост за первую и кое-что равноценное за голову второго.

– Должен ли я понимать, что вы поручаете мне передать ваше предложение ее отцу? – спросил де Пин с лукавой усмешкой.

С лица Биго исчезла улыбка – его веселое настроение кончилось.

– Мы должны скорее вернуться и посмеяться вместе со старым Сен-Дени над этим инцидентом, пока девушка не рассказала ему о случившемся по-своему, – заметил он. – Вы большой дурак, де Пин, если решили, что она дочь какого-нибудь окрестного фермера.

– Разрешите вам напомнить, Франсуа, что вы встречали довольно много дочерей фермеров, которые были весьма прекрасны, – ответил де Пин, подмигивая и пожимая плечами. – Что же касается инцидента, свидетелем коего нам случилось стать, то я готов смотреть на это как на счастливый случай. Здесь кроется прекрасная возможность, если разрешите мне так выразиться, для начала отношений.

Биго ничего не ответил, и все трое молча повернули к Гронден-Мэнор – поместью барона Сен-Дени.

Через несколько минут из леса показалась фигура человека, который, весело насвистывая, шел им навстречу.

– Опять этот осел Пьер Ганьон, который повсюду сует свой нос! – заметил де Пин с брезгливой гримасой. – И вечно насвистывает одно и то же. Чем больше его оскорбляют, тем больше он проникается уверенностью, что его любят. Я никак не могу понять, почему все девушки Квебека сходят по нему с ума. Уж не потому ли, что он не может им причинить никакого вреда?

Биго кивнул в знак того, что по достоинству оценил сарказм своего друга. Водрёй, который шагал, с шумом втягивая воздух, сделал вид, будто ничего не слышит. Однако его мозг работал с лихорадочной быстротой и изумительной ясностью, а в глазах маркиза горел алчный огонек.

Глава III

Анна Сен-Дени дожидалась Дэвида Рока на опушке леса Гронден, среди великолепных гигантских дубов.

Она уже успела снова заплести свои косы, и ее лицо горело – отчасти от быстрого бега, отчасти под действием обуревавшего ее гнева, оскорбленной гордости и стыда. Но когда Анна заметила, что ее возлюбленный спокоен и холоден, она протянула ему обе руки и взяла у него цветы.

– Я вела себя как трусиха! – воскликнула она. – Но право, я не могла дожидаться тебя, Дэвид, стоя там с распущенными волосами.

– Кто они такие? – только спросил Дэвид Рок.

Анна повернулась, прижимая к себе охапку цветов, и стала прислушиваться к новым звукам с другого конца леса Гронден. До них смутно доносились громкие голоса, веселый смех и необычайный шум топоров; на лице юноши застыло суровое выражение.

– Очевидно, уже прибыл интендант со своей свитой, – заметила Анна как бы в ответ на его мысли. – Странно, никто не ожидал их раньше завтрашнего утра! Этот смуглый широкоплечий мужчина – месье Биго, а тот, что извинялся передо мной, – Гюго де Пин. Я их обоих видела в Квебеке. Третьего я не знаю. О, как я их ненавижу!

Она еще раз взглянула на тропинку, по которой они бежали от взоров любопытных, а затем быстро подошла к Дэвиду и сказала:

– Я должна спешить! Бедный папа, наверное, в панике от нагрянувших неожиданно гостей. И я ему очень нужна. Надо распорядиться на кухне и накормить всю эту ораву. К тому же я должна поправить волосы и переодеться, чтобы выйти к этим людям. Доброго вечера!

Дэвид Рок дважды поцеловал ее, а потом долго стоял и глядел ей вслед, пока она не махнула рукой в последний раз и не исчезла за лесом Гронден. Сердце юноши наполнила какая-то странная, непонятная тоска.

Молодой человек сделал только несколько шагов по направлению к своему дому, но вдруг остановился и, снова повернувшись к Гронден-Мэнор, стал прислушиваться к смутно доносившимся оттуда звукам. Когда он наконец пустился по тропинке через лес, его лицо горело от уязвленной гордости и унижения и он всеми силами старался побороть грусть, охватившую все его существо.

Проходя мимо мельницы, принадлежавшей сеньории Сен-Дени, он подумал, что это строение фактически было первым предметом, запечатлевшимся в его уме, когда он был ребенком. Эта мельница, которую он запомнил раньше, чем стал узнавать свою мать, была построена сеньором Гронденом в 1690 году, задолго до появления сеньора Сен-Дени, и дата ее постройки была высечена на каменной плите, висевшей над узкой дверью. Мельница имела форму круглой башни футов двадцати в диаметре и футов семидесяти в вышину и была сложена из плоских плитняков, так что фактически обладала такой же крепостью, словно была высечена из одного