Старый сеньор Гронден сделал в ней достаточно бойниц на случай нападения индейцев, но однажды утром, когда он отправился в лес пострелять тетеревов, могауки оскальпировали его, перерезали всю семью и унесли его ружье вместе с охотничьей сумкой.

Эта старая мельница потому еще так дорога была Дэвиду Року, что здесь он впервые стал играть с Анной Сен-Дени. Рядом с мельницей была установлена огромная печь, в которой готовили хлеб; сейчас в ней пылал сильный огонь. Двое негров, кожа которых лоснилась и блестела при свете огня, кидали время от времени в топку смолистые поленья. В скором времени печь накалится настолько, что можно будет, освободив топку от золы и угля, загрузить в нее большие буханки хлеба, по десять фунтов каждая.

Дэвид вдруг подумал, что никогда не видел, чтобы хлеб здесь пекли по вечерам. Впрочем, в Гронден-Мэнор происходило сейчас много такого, чего он не видел раньше. Оттуда то и дело доносились смех, веселые песни и гулкие удары топора. Около дюжины костров ярко пылало в вечерних сумерках, и один из них был таких размеров, словно горела целая хижина. Вокруг огня двигались люди.

Юноше незачем было вглядываться в человеческие фигуры, чтобы отличить индейцев от белых. Вокруг костров расположилось по крайней мере человек пятьдесят. Глаза испытанного охотника тотчас различили двадцать индейцев (очевидно, оттава или гуроны, решил он) и приблизительно столько же солдат.

Кроме них, там находилось еще человек двадцать, и достаточно было взглянуть на их одежду и сабли, чтобы узнать офицеров-джентльменов, сопровождавших интенданта по дороге в Монреаль.

Внезапно Дэвид расслышал какой-то странный звук, похожий на кудахтанье курицы. Маленький старый мельник Фонблэ показался в дверях мельницы точно белое привидение. Он был покрыт густым слоем муки и, быстро потирая руки, издавал язвительные смешки.

– Чудная компания, не правда ли, паренек? – воскликнул он. – Все храбрые люди, и голодные к тому же. Гуляют, чтобы время до ужина скоротать. Сегодня должен был прибыть гонец, чтобы предупредить об их приходе, но он не явился. Очевидно, заблудился, а может, его оскальпировали по дороге. Нагрянуло восемьдесят человек, и интендант приказывает приготовить к завтрему двадцать бушелей[11] крупы и муки! А ветер, как назло, сегодня слабый.

– Восемьдесят человек! – повторил Дэвид. – Да, нелегко накормить такую ораву. Мадемуазель Сен-Дени говорила мне, что они ожидают человек сорок, не больше.

Мельник сделал лукавую гримасу:

– Там, у реки, они весело проводят время. Видел, какой костер? На нем жарят целиком быка, которого сеньор зарезал сегодня утром в ожидании гостей. А я послал полных пять бушелей крупы и муки. Все это вместе с картошкой, капустой и свеклой должно дать им возможность набить себе брюхо до самого отъезда. Но для важных господ это не годится. Для джентльменов из Квебека нужны, видите ли, дичь, нежное жаркое, пирожное и все такое прочее. Уж сегодня, видно, не придется поспать – интендант приказал приготовить еще сто хлебов. И вот что я тебе скажу: гораздо безопаснее потянуть короля за нос, чем не исполнить приказание интенданта.

Дэвид Рок беспечно рассмеялся:

– А я вам скажу, что он кажется мне безобиднее тех, с кем приходится сталкиваться в лесу. Будь я на вашем месте, отец Фонблэ, и мне пришлось бы всю ночь молоть для них муку и печь хлеб, то я кой-чего подсыпал бы туда, ха-ха-ха! А скажите, – продолжил юноша, переходя на деловой тон, – что означает приказ приготовить муку, хлеб и крупы? Очевидно, они завтра же намерены продолжать путь?

– Очевидно, – ответил старый мельник. – В противном случае я не вижу, зачем бы заставлять меня работать всю ночь напролет.

Внезапно старик указал на свет в окошке Анны и снова издал смешок, походивший на кудахтанье курицы.

– Посмотри-ка на нее, паренек! – воскликнул он. – Посмотри-ка на нее сейчас, когда на ней все это золото, серебро и кружева! А вокруг общество галантных джентльменов! Она красивее всех, кто до сих пор заглядывал к нам из Квебека. И помни, сынок, что на нее будут бросать взоры не только молодые, но и кой-кто постарше. Я бы надолго не спускал с нее глаз, Дэвид, ибо сама красотка Помпадур[12] была бы предана забвению, случись королю Луи увидеть нашу прелестную Анну. А между тем ее место здесь, возле этой старой мельницы, среди цветов, песен и птиц. Так что ты, паренек, смотри не зевай!

Дэвид слушал старого мельника и чувствовал, как в душе у него поднимается буря. В его мозгу пронеслась мысль, что он нисколько не хуже этих господ, расположившихся на зеленой траве, что его трудолюбивая мать ни в чем не уступит женщинам их круга, что ни один человек не может помериться в смелости и храбрости с Черным Охотником, его учителем и воспитателем. Дэвиду принадлежал весь мир, тогда как этим людям – лишь один город, чья защита опять-таки зависела от него и ему подобных обитателей лесов…

Сердце Дэвида бешено билось под влиянием этих мыслей. О, как бы ему хотелось сейчас встретиться с этим самым де Пином! Прежний юноша исчез, и на его месте появился мужчина, который готов был вступить в поединок с кем угодно.

Обуреваемый этими идеями, он уже не пытался скрыться, а, наоборот, вышел под освещенные окна поместья и направился вдоль берега реки.

Молодой охотник прошел мимо трех офицеров, которые весьма недружелюбно оглядели его с ног до головы. Вскоре он столкнулся с другой группой из четырех офицеров, и те резко остановились. У одного из них были седые усы и жесткие холодные глаза, и как раз его Дэвид слегка задел дулом своего ружья.

– Pardieu! – воскликнул он. – Кто вы такой и что вы тут делаете?

– Меня зовут Дэвид Рок, и я живу в этой сеньории. Я здесь прогуливаюсь так же, как и вы, – ответил молодой человек и спокойно пошел дальше.

– Господин полковник, разрешите пощекотать его острием моего клинка, чтобы посмотреть, как быстро он умеет бегать, – донеслось до слуха Дэвида.

Однако никто за ним не последовал, и вскоре он добрался до сосновой рощи, чувствуя, что кровь так и кипит в его жилах.

Глава IV

Дэвид несколько успокоился, когда приблизился к тому месту, где солдаты жарили быка на костре. Здесь царили дружба и веселье, ибо каждый был сам себе поваром и слугой и охотно делал свою долю работы для общего блага.

Юноша заметил, что солдаты измучены, как и индейцы, которые собрались вокруг своих костров, в некотором отдалении от белых. Дэвид медленно шел вперед, хотя его все больше охватывало желание остаться среди этих людей, близких ему по духу. Но внезапно ему пришло в голову, что мать обеспокоена его долгим отсутствием, и он пустился прямиком к Гронден-Мэнор, чтобы оттуда повернуть домой.

И опять-таки он не стал скрываться, а пошел совершенно открыто, держа путь мимо пруда, в который вода поступала из холодного ключа, бившего из-под земли. Растянувшись на животе, Дэвид Рок приложился губами к ледяной воде и стал жадно пить. Винтовку свою он оставил на плоском камне возле себя. Когда Дэвид поднялся и вытер рот, он вдруг заметил, что шагах в шести от него стоит уже знакомая компания и на него в упор смотрит тот же офицер с седыми усами и холодными глазами.

– Это мошенник, который оскорбил вас раньше, господин полковник, – услышал Дэвид голос юнца, предложившего пощекотать его острием клинка.

– Он не только мошенник, – донесся до Дэвида голос, который вызвал трепет во всем его теле.

Круто повернувшись, он увидел Гюго де Пина вместе с Биго и Водрёем, а позади них различил изумленное и испуганное лицо своего друга Пьера Ганьона.

– Он не только мошенник, – повторил де Пин и, сделав шаг вперед, низко поклонился Дэвиду, не скрывая насмешки. – Обратите внимание, месье, что он очень красив, и вы можете только пожалеть, что пропустили зрелище, которое мы