С этими словами де Пин приблизился к Дэвиду и даже притронулся слегка к его рукаву, а глаза его, горевшие огнем, обещали веселую забаву.

– Обратите на него внимание, месье! – снова сказал он. – Он не дикарь, хотя его волосы давно не стрижены. И далеко не так глуп, как кажется. Надо вам знать, что он возлюбленный одной дамы, имя которой поразит вас. Да-да, вот это и есть предмет ее страсти, и совсем недавно мы видели прелестную даму в его объятиях в этой чаще леса, куда не могут проникнуть взоры…

Никакие силы не могли бы заставить Дэвида дольше сдерживать себя. С быстротой молнии он повернулся, схватил де Пина поперек спины и, прежде чем кто-либо успел произнести слово или хотя бы шевельнуться, поднял в воздух и швырнул в середину холодного пруда.

Биго первый бросился вперед, намереваясь предотвратить случившееся. И опять-таки, опережая всех прочих, пылавший яростью Дэвид Рок схватил интенданта и швырнул его в пруд вслед за де Пином, который фыркал и отряхивался, пытаясь встать на ноги.

Крик ужаса вырвался из груди присутствующих, и громче всех звучал голос Пьера Ганьона. В то же мгновение с полдюжины людей накинулись на Дэвида, но тот и не думал защищаться или сопротивляться. Ему было достаточно того, что он рассчитался с де Пином и Биго, – чувство ликования не оставило места мыслям о борьбе с людьми, к которым он не питал никакой злобы.

Он почувствовал, как кто-то приставил острый клинок к его груди; его руки крепко стянули ремнем за спиной. Биго и де Пин продолжали пыхтеть и фыркать, пока им помогали выбраться из пруда.

А потом послышался голос, который не раз вселял смертельный страх в сердца людей:

– Отведите его в дом и прикажите сеньору Сен-Дени дать ему сто ударов плетью по голой спине. А вы, полковник Арно, позаботьтесь, чтобы мой приказ был выполнен. И все, кому будет угодно, могут полюбоваться этим зрелищем.

Но даже этот голос и страшный приговор не испугали Дэвида, находившегося во власти удовлетворенного чувства мести. Он готов был заплатить жизнью, чтобы закрыть рот этому негодяю де Пину, осмелившемуся так насмешливо отзываться о его Анне!

Сто ударов плетью!

Целая гурьба разъяренных людей, гремя саблями, вела его через лужайку по направлению к дому.

Сто ударов плетью!

Мало-помалу эта мысль стала проникать в голову Дэвида Рока. Сто ударов плетью… И люди будут смотреть на него… Сто ударов плетью по обнаженной спине…

Он смутно различал лицо своего друга Пьера Ганьона. Обычно круглое и румяное, оно было цвета муки на плечах маленького старого мельника.

Мало-помалу Дэвид начал испытывать холодный трепет, ужас перед надвигавшимся на него испытанием.

Его вели, очевидно, прямиком в большую залу… Анна увидит его там… Узнает и услышит приговор… Он не должен обнаруживать ни страха, ни раскаяния…

Лицо Дэвида казалось мертвенно-бледным при свете свечей. Но он шел, держа высоко голову и глядя прямо перед собой.

Грохот оружия и топот тяжелых башмаков наполнили огромную залу, в которой стояли освещенные свечами столы, приготовленные для гостей. В ту же минуту послышался холодный, полный ярости голос полковника Арно, приказывавшего слугам позвать сеньора Сен-Дени. Почти тотчас же в залу стали стекаться любопытные.

Высоко подняв голову, не оглядываясь ни вправо, ни влево, Дэвид стоял, чувствуя, как быстро собирается вокруг него жадная до зрелищ толпа. Десятки глаз жгли ему затылок. Он слышал дыхание людей, их перешептывания, и в ушах у него раздавалось гулкое биение собственного сердца, а по всему телу пробегал то холодный трепет, то горячая волна.

Никто из людей, глядевших на него, не мог бы сказать, что обнаружил в лице Дэвида Рока страх. Но при тусклом свете свечей оно казалось совершенно бескровным, словно приняло цвет камня. Своим стоицизмом он напоминал индейца, готового принять все пытки. И он вполне мог бы сойти за индейца, если бы не светлые волосы и белый цвет кожи.

В голове Дэвида копошились тревожные мысли, перегоняя одна другую, и с неумолимой жестокостью вставала одна и та же фраза: «Сто ударов плетью… Сто ударов плетью…» Сто ударов плетью по обнаженной спине… И люди будут смотреть!

Вдруг он заметил перед собой Анну Сен-Дени и ее отца, стоявших в широкой двери, которая вела в комнату барона.

Перед ним была не та Анна, которую он недавно держал в своих объятиях.

Сейчас она казалась значительно старше и в то же время еще прекраснее в своем роскошном платье, с замысловатой прической.

Нет, там в дверях стояла не его Анна, а совершенно другая. Она преобразила себя для этих людей из большого города; и когда он понесет наказание – сто ударов плетью! – она займет свое прежнее место среди этих джентльменов.

Эта ужасная мысль целиком захватила его мозг, душу и тело; и когда он встретился взглядом с Анной, той показалось, что он даже не узнаёт ее.

Смутно в голове юноши отдавался неумолимый, жестоко-холодный голос полковника Арно, говорившего старому барону о двойном проступке, совершенном на территории Гронден-Мэнор. Он видел, что в глазах Анны отразилось изумление, а лицо потеряло всякую краску. Она была не в состоянии шевельнуться.

Так же смутно, словно это происходило где-то далеко, Дэвид Рок снова услышал свой приговор: сто ударов плетью по обнаженной спине. И тогда он заметил, что Анна зашаталась, словно от сильного толчка, и лицо ее исказилось от боли; казалось, она хочет что-то крикнуть, но слова не выходят из ее горла.

В продолжение всего этого времени он продолжал смотреть на нее тем же странным, бесчувственным взглядом, словно перед ним стоял чужой человек. И ему действительно казалось, что та Анна, которая стоит в дверях вместе с отцом, не имеет ничего общего с его возлюбленной.

Но другие присутствующие видели совсем иное. В дверях, которые вели наружу, показались Биго и де Пин, оба взъерошенные и в мокрой одежде, с которой стекали струи холодной воды, а следом за ними быстро семенил маркиз Водрёй.

Последний, неслышно для других, быстро шептал на ухо Биго:

– Я говорил вам, что это безумие – выносить подобный приговор, если вы надеетесь заслужить милость этой девушки. Взгляните на нее! Она белее лилии и прекраснее всех красавиц Квебека. Если вы допустите эту экзекуцию, она будет ненавидеть вас. А если вы поступите так, как я вам советую, она… вполне возможно… сможет вас полюбить. Молодой дикарь вряд ли надолго задержится в ее мыслях. Постарайтесь завоевать ее расположение. Сделайте это, и красотка, на которую вы смотрите, со временем будет принадлежать вам… А мне достанется губернаторский пост.

Таким же шепотом де Пин произнес на ухо Биго:

– Никогда еще судьба не посылала нам такой розы, Франсуа! Никогда еще не представлялся такой удачный случай сорвать ее!

А в это же время полковник Арно громким, отчетливым голосом повторял приговор, специально для барона Сен-Дени:

– Сто ударов плетью, барон, по обнаженной спине. И на открытом воздухе, на глазах у всех. Я возлагаю на вас ответственность за то, что преступник останется здесь до того времени, когда будет произведена экзекуция.

Пока происходила эта сцена, чьи-то руки грубо держали Дэвида Рока за плечи, но теперь кто-то легко прикоснулся к нему, и пленник услышал голос Биго.

Интендант ласково улыбался ему. В его глазах светился дружеский огонек. И что было всего удивительнее – де Пин, стоявший позади Биго, низко кланялся Дэвиду, и все его существо дышало дружеским расположением и лаской. А Водрёй, стоявший рядом, слегка посмеивался.

Но никто из присутствующих не заметил, что второй рукой Биго весьма выразительно сжал руку полковника Арно, и этот жест, очевидно, не остался непонятным для старого офицера.

– Мадемуазель, – начал Биго голосом, звучавшим как самая нежная музыка, – я начинаю опасаться, что полковник Арно, пожалуй, слишком далеко зашел в нашей невинной шутке. Не думайте, прелестная мадемуазель Анна, что этому молодому человеку действительно грозит наказание. Мы привели его сюда таким необыкновенным способом, чтобы воздать