От невысокой дощатой рубки на корме шагал человек. Высокий иузкоплечий, слегка сутулящийся при ходьбе, с длинными волосами, перехваченнымина лбу неширокой бисерной повязкой. Лицо загорелое, обветренное, на плечах —невесть зачем наброшенный длинный черный плащ.

— Привет! — Он протянул руку. — Вам куда?

— До самого края, капитан, — обворожительно улыбнулась Тэль.— Довезете?

— О чем базар? Конечно. Хавка у вас своя? Пенка, чтобыспать, у меня найдется…

— Еды у нас нет… — вздохнула Тэль.

— Три монеты в день с носа, — решил проблему капитан. —Будем знакомиться? Эленельдил.

— Какого ты рода, почтенный Эленельдил? — удивилась Тэль. —Ведь это нечеловеческое имя?

У Виктора странное имя капитана вызвало ассоциации скаким-нибудь знатным чукотским оленеводом, и он тихонько усмехнулся.

— Ну… пока сюда не пришел, Николаем был, — хохотнул капитан.

— Погоди, — вмешался Виктор. — «Сюда» пришел?

— Ну да. С Изнанки я. Слыхал? Да, впрочем, ты… —Николай-Эленельдил прищурился, — ты и сам, похоже, оттуда… Правда?

— Правда. — Виктор протянул руку, назвав себя.

— А ты откуда?

— Из Москвы.

— Из Москвы? — оживился капитан. — И я тоже! Ты где жил?

— На «Электрозаводской».

— А я на «ВДНХ». Слушай, Витя, мне и лицо-то твое вроде какзнакомо. Ты у нас-то не бывал? Не захаживал?

— Куда? — не понял Виктор.

— Как куда? К нам, в Нескучник. Мы там каждый четвергтусовались.

Виктор непонимающе покачал головой.

— А, что было, то было… быльем поросло. — Капитан слегкасмутился. — Раз земляк… в общем, сегодня угощаю. Идемте!

Похоже, что, кроме Эленельдила, на барже не было ни единогочеловека. Впрочем, движение в канале было слишком ровное и неторопливое, чтобыв этом возникала какая-то необходимость. Баржа сама собой отвернула от берега ивышла на стержень течения.

— Скучновато тут, — честно признал Эленельдил. — Затоработка непыльная, живешь в достатке… опять же, если провезешь чегозапрещенного…

Он подмигнул Виктору и шепотом сказал:

— У меня в трюме целый тюк сушеной травки! Ты как, нелюбитель подымить?

Чувствуя себя случайным зрителем пьесы абсурда, Викторпокачал головой.

— Ну, блин, что ж ты такой правильный! Подружка, а тебя какзвать?

— Тэль.

— А ты — местная?

— Вполне.

— Это правильно. Ты парня не бросай, помоги обвыкнутьсяпоначалу…

Вслед за капитаном они вошли в рубку. Видно было, чтообитает здесь только один человек, причем — мужчина и вдобавок — неряха.

На столе были перемешаны яблочные огрызки, какие-тозаляпанные жиром карты, пустые тарелки, инструменты, чинарики, почему-то — пучкиваты и причудливой формы деревянные чурбачки, останки сушеной рыбы, липкиестаканы с мутными остатками пива на донце.

Перед окном, выходящим к носу, торчал из пола маленькийштурвал. Сейчас он медленно и скрипуче вращался, отмечая покачивание носа баржи.Рукоятки штурвала, когда-то отлакированные, выглядели так, будто о нихнеоднократно тушили окурки.

В углу валялась горка одежды — что-то, похоже, чистое, ачто-то грязное и скомканное. Поверх рубашек и носков лежал одинокий лифчик.

— Вчера одну компанию подвозил, — ничуть не смутившись,сказал Эленельдил. — С такой девчонкой познакомился… — Он подмигнул Виктору. —Даже жалко стало, что женат!

Рассказывая о своих любовных приключениях, он совершенно нестеснялся присутствия Тэль.

— Не то что вчера… Подсадил девчонку, думал — вечерокскоротаю. А эта, Рада… Пиво ей не понравилось, знаток в юбке… Сагу о древнихбитвах послушать не захотела… тоже мне воительница! — Эленельдил мрачно потерзатылок, сморщился.

— Рада? — воскликнул Виктор.

— Да, Радой назвалась… Нет, чего красивым девушкам дома несидится? Добывают откуда-то меч… здоровый!.. и шастают в поисках приключений.

Не усидела, значит, дочка Конама в уютном ресторане! Может,и сам Виктор был тому виной — разбередил душу.

— Давайте я порядок наведу? — предложила Тэль. Кажется,разговор о Раде ей сильно не понравился.

— Уважаю! — Капитан расцвел в улыбке. — Нет, это правильно!Тэль, ты лапочка! Если Виктор тебя обижать будет, приходи ко мне! А мы пока напалубе побудем, чтобы не мешать…

Подхватив с пола маленький деревянный бочонок, капитанпопытался покинуть каюту.

— Вначале принесите мне два ведра воды, веник и тряпки, —скомандовала Тэль.

— Воду… сейчас… а вот тряпки…

Тэль молча нагнулась над кучей одежды.

— Собираешься это носить?

Капитан почесал подбородок, изучая прожженную во многихместах, испачканную в масляной краске, надорванную по подолу рубашку.

— Да нет, наверное… а, бери! Чем ради чистоты непожертвуешь!

Лишь через десять минут — пришлось и принести воду, иотодвинуть стол на середину рубки, а узкий топчан от стены — Тэль позволила имвыйти на палубу. Опасливо озираясь, капитан покачал головой:

— Нет, я, конечно, за всяческую гигиену… но уж слишкомкруто… Что, выпьем?

Они расположились ближе к носу баржи. Из рубки доносилсятакой шум, грохот и неодобрительное ворчание, будто там устроил гульбище взводпьяных солдат, взявших штурмом женский монастырь, а не наводила порядок хрупкаядевочка.

Виктор кивнул. Хотелось сполоснуть бокал, но не в забортнойже воде, куда только что, на его глазах, помочился со встречной баржиинтеллигентного вида пожилой гном.

По счастью, хоть пиво оказалось крепким, насыщенным ивкусным, даже несмотря на то, что было излишне теплым. Они сдвинули бокалы,выпили.

— Можно я буду звать тебя Николаем? — спросил Виктор.

— Зови, — легко согласился Эленельдил. — Только Ником незови… ненавижу…

Он быстро налил по новой:

— Хорошо здесь. Верно?

— Да, неплохо, — осторожно согласился Виктор.

— Давно ты с Изнанки?

— Три дня.

— О! За это надо выпить.

Почему-то Виктору казалось, что и недельный, и месячный сроквызвали бы такую же реакцию. Они выпили снова.