— А ты, Коля?

— Три года почти… — Николай расстегнул плащ, и Викторнаконец-то сообразил, зачем тот его надел — под плащом не было ничего, кромепросторных семейных трусов. — Эх… никак позагорать не получается. Все в каютеда в каюте. Будешь?

Он извлек из кармана плаща пару грубо свернутых сигареток ипротягивал одну Виктору.

— Нет, спасибо.

— Зря, зря… — Николай зажег сигарету, жадно затянулся.Потянуло сладким дымком марихуаны.

— И как ты… здесь? — спросил Виктор.

— Что — как?

— Как живешь? По дому не скучаешь?

— Вот еще, — Николай фыркнул. — Да я, если хочешь знать, отаком всю жизнь мечтал! Мне эта… Изнанка… комом поперек горла стояла! Веришь —я за то, чтобы в таком мире оказаться, жизнь был готов отдать!

— Серьезно?

— Дык! Ну что я там забыл? Работал программистом, глаза закомпьютером портил. Только душой и отходил — фэнтези почитать или с ребятами влесу ролевуху устроить… И знаешь… вот не сомневался я нисколечко — есть, естьтакой мир! Настоящий! С эльфами, гномами, магами!

— Выходит, тебе повезло…

Николай разлил еще пива:

— А то! Что, скажешь, ты не мечтал здесь очутиться?

— Нет. И фэнтези я читал только по случаю. И в эльфов неверил, извини.

— Странно, — Николай покачал головой. — Обычно тут теоказываются, кому Изнанка не в дугу! Знаешь, ты, наверное, хотел сюда. Толькосам своего счастья не понимал!

Виктор пожал плечами. Из рубки появилась Тэль,неодобрительно посмотрела на них и выплеснула за борт ведро с почти чернойводой.

— Нет, я рад, очень рад, — продолжал Николай. — Мы тогда сприятелем моим, Степкой, травки хорошей прикупили… — Он снова подмигнулВиктору, как бы предлагая опомниться, передумать и присоединиться. — Свернулипо косячку… умел Степка косяки крутить, целую философию под это подводил. И такпонеслись… помню, Степка песенки пел, эти… эзо… экзо… экзотерические… забываю ячто-то умные слова без тренировки… Потом еще по косяку забили и еще. Менячто-то на откровения потянуло, помню — все рассказывал, как хочу в НастоящемМире очутиться! Потом домой побрел, по пути еле от ментов отмазался… в канавузалетел… ну, знаешь, с передозяка чего не бывает… на столб смотришь и столбуулыбаешься, потому как он тебе — лучший друг! И заплутал. В общем… вышел кдеревушке… решил, что гонево у меня пошло. Ну, посуди, откуда в центре Москвы —деревня! А тут еще гном навстречу вышел…

Он замолчал, жадно посасывая окурок. Решительно закончил:

— Нет, повезло мне! Одно слово — повезло! Я первые днидумал, что глюки у меня. Ждал, что гном обернется доктором со шприцем и выдаст,как меня откачивали. Но ничего, старался вжиться. А потом понял — все этовзаправду. Вот радости было!

— И что же ты делал? — полюбопытствовал Виктор.

— Ну, вначале к табору эльфийскому прибился. Они людей-тоберут неохотно, но я так их упрашивал… объяснил, что всю жизнь об одном мечтал…Два месяца с ними провел… — В голосе Николая появилось раздражение. — А этискоты перворожденные… всю черную работу на меня спихнули! Дрова колоть, вшатрах убираться, травы их сортировать, стирать… Нет, я долго терпел. Вечером,как возьмут эльфы лютни, как заведут свои песни — о горах, о морях, о том, какветер звенит, а звезды перешептываются… Приляжешь в сторонке — близко-тонельзя, к костру меня не пускали, говорили — воняет… лежишь, мечтаешь… А потом…ну, стал я к одной эльфиечке клинья подбивать… прогнали меня, в общем. Скоты!

Виктор покивал, всем своим видом выражая сочувствие.

— Стал, значит, думать я, чем дальше заниматься. Хотелвоенным стать, или магом, или еще что, а тут подвернулась эта баржа… капитал уменя какой-никакой был… Точно сигаретку не будешь?

— Нет, не буду.

— Смотри, тогда я еще подымлю… Вот, капитал, говорю, был…эти скоты эльфийские все же за наглость поплатились. Вошел в долю, потом ивовсе баржу выкупил. Дело знакомое, я служил во флоте, а тут вовсе работать ненадо. Год назад окончательно обстроился. Дом себе отгрохал! Пятистенок, крышажелезом крыта, печка гномья, на мазуте. Корова у меня — полный отпад! Свинейпяток, куры, коза. Женился. Очень основательная женушка, правда, вдова ипацаненок у нее, но это ничего, детей я люблю. Зато хозяйство всегда в порядке.Пиво вот… сама варила. Хорошее пиво?

— Хорошее, — согласился Виктор. Пиво, наложившись на выпитоеднем вино, уже давало о себе знать — шумом в голове, и не только. Он подошел кборту и последовал примеру недавнего гнома.

— Так что живем — не тужим! — резюмировал Николай. — Ужеподумываю, не прикупить ли вторую баржу. Хочешь — найму тебя капитаном? Какземлячка, по протекции? Ты-то решил, чем займешься?

— А у меня, кажется, уже все определено, — не вдаваясь вподробности, ответил Виктор.

— Ну, если тебя девчоночка опекает… — Николай довольноприщурился. — Это правильно, это очень даже хорошо. Однако смотри — я всегдаготов своим помочь.

Баржа медленно приближалась к мосту. То ли Путь тутпроходил, то ли просто дорога — с воды не было видно. На берегу, как водится,стояли сторожки, возле одной высился оседлавший меланхоличного конягном-охранник с арбалетом на плече. Виктор с невольной симпатией помахал емурукой. А вот Николай почему-то его отношения к гному не разделил. Проводил егомрачным взглядом, зло трахнул кулаком по палубе, взвыл, видимо — отбив руку.Прошипел:

— Глаза б мои не смотрели…

Чем так досадили преуспевающему владельцу баржи гномы изохраны, Виктор не знал. Да и не стал допытываться. Может быть, поборы брали?Навстречу им тянулась целая вереница маленьких суденышек, заваленных вперемешкубелыми мраморными глыбами и деревом. Жизнь кипела и бурлила, строились дворцы исараи, жизни не было никакого дела до взаимоотношений Николая игномов-конноарбалетчиков.

— Нет в мире совершенства, нет… — Вторая сигарета настроилакапитана баржи на философский лад. — Эх… Феи прекрасные стонут под гнетомжелезных цветов…

Виктор насторожился. Если выпивший пивка Николай начнетсейчас читать стихи, так хоть убегай с баржи… К счастью, в этот момент из рубкивышла Тэль:

— Эй, пьяницы! Пойдемте! Хлев вычищен!

— Молодец она у тебя, — одобрительно сказал Николай. —Тощенькая, да и молода еще, а работящая. Нет, одобряю!

В рубке и впрямь царила чистота. Тэль даже стекла протерла,и клонящееся к горизонту солнце высвечивало отчищенный, выскобленный пол. Начистом столе в вымытой баночке стоял цветок твердника — и когда Тэль успела егосорвать?