Сейчас же им явно предстояло остановиться в замке,принадлежащем некой весьма важной особе, и хоть она уверяла себя, будто ейабсолютно плевать, что подумает какой-нибудь английский дворянин или егокрепостные с вилланами, мысль опозорить пред ними себя, а стало быть и своихродичей, была ей ненавистна. Она попыталась утешиться соображением, что по крайнеймере имела возможность вымыть голову нынче утром в ледяном ручье, пробегавшемблиз места, где они на ночь разбили лагерь, но была абсолютно уверена, чтоволосы — единственное реальное ее достояние — представляют собой спутаннуюкопну, утыканную листьями и хворостинками.

Повернувшись, она с некоторым испугом взглянула на Ройса испросила:

— Кто здешний лорд? Кто владеет таким дворцом? Он оторвалвзгляд от замка на холме, которым, кажется, восхищался не меньше Дженнифер, ипосмотрел на нее, выказывая насмешливое удовольствие.

— Я.

— Вы! — вскричала она. — Но ведь вы сказали, что мы доедемдо Клеймора через три дня, а не через два!

— Дороги оказались суше, чем я думал. Устрашенная тем, чтоего вассалы впервые увидят ее такой неряшливой и испуганной, Дженни машинальносхватилась за взлохмаченные волосы, что во все времена свидетельствовало обозабоченности женщины своей внешностью.

Этот жест не укрылся от Ройса, любезно остановившегогигантского скакуна, покуда она пыталась расчесать пальцами колтуны. Оннаблюдал, забавляясь ее тревогой, ибо выглядела она прелестно с растрепаннымиволосами, молочно-белой кожей, живыми синими глазами, пышущая здоровьем посленескольких дней, проведенных на свежем воздухе. Собственно говоря, решил он,первым официальным его деянием в качестве ее супруга должен бы стать запретскрывать изумительную массу золотисто-рыжих волос под сбытыми капюшонами ивуалями. Ему нравится, когда они распущены и падают на плечи непокорным ищедрым потоком или, еще лучше, рассыпаются по его подушке, как бы покрывая ееплотным, колышущимся атласом…

— Вы могли бы предупредить меня! — мрачно молвила Дженни,вертясь в седле в б??зуспешных попытках разгладить складки на погубленномбархатном платье, одновременно озабоченно поглядывая на людей, выстроившихсявпереди вдоль дороги. Ливрейные слуги, скачущие к ним издали, явно составлялипочетный караул, прибывающий с целью препроводить своего лорда домой сподобающими почестями. — Я никак не воображала, что это ваше поместье, — нервнозаявила она. — Вы глазели на него так, словно никогда прежде не видели.

— Я и не видел. По крайней мере в таком состоянии. Восемьлет назад я собрал архитекторов, чтобы приехать сюда и вместе набросать пландома, который мне хотелось иметь, когда покончу с битвами. Я все намеревалсявернуться и посмотреть, да Генриху вечно требовалось, чтоб я был срочно вкаком-нибудь другом месте. Ну в каком-то смысле все к лучшему. Теперьнакопилось достаточное состояние, чтобы моим сыновьям никогда не пришлосьзарабатывать золото ценой собственных сил и крови, как выпало мне.

Дженни в смятении уставилась на него:

— Вы хотите сказать, что покончили с битвами? Он окинул еевзглядом и с веселой иронией проговорил:

— Доведись мне атаковать Меррик, это было б моей последнейбитвой. А вышло так, что я штурмовал последнюю стену замка, когда похищал васоттуда.

Дженни так ошеломили эти поразительные откровения, что у неезародилась нелепая мысль, будто он неким образом принял это решение из-за нее,и, не успев одуматься, девушка выпалила:

— Когда вы все это решили?

— Четыре месяца назад, — грубовато-решительно заявил он. — Иесли вдруг вновь подниму руку с оружием, то лишь по одной причине — когдакто-нибудь посягнет на то, что принадлежит мне.

Засим он умолк, устремил взор вперед, напряженное лицо егомало-помалу смягчилось. Оторвав наконец взгляд от замка, он опустил глаза нанее и с кривой усмешкой спросил:

— Знаете, чего я больше всего жду от новой жизни — послемягкой постели, в которой буду спать по ночам?

— Нет, — призналась Дженни, изучая его чеканный профиль ичувствуя, что совсем не знает этого человека. — Чего же вы больше всего ждете?

— Еды, — недвусмысленно объявил он, вновь приходя в хорошеерасположение духа. — Хорошей еды. Нет, не просто хорошей, а превосходной, ичтоб стол накрывали три раза в день. Деликатесной французской еды, и остройиспанской еды, и здоровой английской еды. Я жду, что ее подадут на блюде,доведенную до совершенства, вместо того чтоб хвататься за вертел с полусырымили обуглившимся куском. А потом я желаю десерта — пирожных, и тортов, ивсяческих сластей. — Он стрельнул в нее довольным, полным насмешки над собойвзглядом и продолжал:

— По ночам перед началом сражения большинство мужчин думаето своем доме, о своей семье. А знаете, о чем я думал, лежа без сна?

— Нет, — отвечала Дженни, сдерживая улыбку.

— О еде.

Она не сдержалась, не в силах прикидываться глухой, иразразилась смехом при столь невероятном признании из уст человека, которогошотландцы называли сатанинским отродьем, но хоть Ройс и послал ей в ответкороткую улыбку, внимание его было приковано к окружающему пейзажу, взглядобшаривал земли и замок, словно он упивался картиной.

— В последний раз я был тут, — объяснил он, — восемь летназад, работая с архитекторами. Замок шесть месяцев подвергался осаде, ивнешние стены лежали в руинах. Часть самого замка была разрушена, а все этихолмы сожжены.

— И кто же его осаждал? — подозрительно поинтересоваласьДженни.

— Я.

На языке ее вертелся язвительный ответ, но мысль испортитьприятное настроение вызвала вдруг отвращение, и вместо этого она легковеснозаметила:

— Нечего удивляться, что шотландцы всегда будут на ножах сангличанами, ибо в нашем образе мыслей нет ничего общего.

— В самом деле? — сказал он, усмехаясь в ее задранное к немуличико. — Почему так?

— Ну согласитесь, — отвечала она с вежливым превосходством,— престранный обычай у англичан стирать с лица земли собственные замки, что выпроделывали на протяжении столетий, тогда как могли бы сражаться с шотландцами…с врагами, — поспешно поправилась она, — и разрушать их замки.

— До чего увлекательная идея! — поддразнил он. — Мы, однако,старались проделывать и то, и другое. — Она фыркнула над этим ответом, а онпродолжал:

— Впрочем, если знание шотландской истории меня не подводит,кажется, ваши кланы бились друг с другом на протяжении веков, умудряясьодновременно нарушать наши границы, и совершать набеги, и жечь, и всячески намдосаждать.