С этими словами тетушка Элинор повернулась к камину ивежливо поинтересовалась у владеющего замком «грабителя и разбойника»:

— Что вы скажете, ваша светлость, мародерство и впрямьприносит немалую прибыль, или я ошибаюсь?

Сквозь пелену смертельного ужаса Дженни увидела, как кружкас элем застывает в воздухе в нескольких дюймах от губ ее мужа. Он оченьмедленно опустил ее, внушив Дженни опасение, что засим последует приказсбросить тетушку Элинор со стен замка. Но он вместо этого вежливо склонилголову и, сохраняя спокойное выражение лица, подтвердил:

— И впрямь весьма прибыльное дело, мадам, и я настоятельнорекомендую эту профессию.

— Как приятно слышать, — воскликнула тетушка Элинор, — чтовы говорите по-французски!

Дженни схватила тетку за руку и поволокла ее к ступенькам, атетушка Элинор весело продолжала:

— Мы можем сразу велеть сэру Альберту поискать тебеподходящие наряды. Тут целые сундуки вещей, принадлежавших бывшим владельцам.Сэр Альберт — здешний управляющий, человек нездоровый. По-моему, у него глисты.Я вчера приготовила ему чудный отвар и потребовала, чтоб он выпил. Нынче онжутко болен, но завтра «поправится, вот увидишь. А тебе сразу же надовздремнуть, ты бледна и измучена…

Четверо рыцарей одновременно повернулись к Ройсу, сморщивфизиономии в широких улыбках. Сдавленным от смеха голосом Стефан вымолвил:

— Гнев Господень! В дороге она вела себя гораздо лучше.Правда, почти не могла говорить, цепляясь за лошадь ради спасения жизни. Должнобыть, все эти дни копила свои речи.

Ройс сардонически повел бровью в том направлении, гдескрылась тетушка Элинор.

— Когда у тебя руки связаны, она ловка, как старая лиса. ГдеАльберт Пришем? — спросил он, внезапно почувствовав необходимость повидатьуправляющего и разузнать из первых рук, как идут дела в Клейморе.

— Болен, — отвечал Стефан, устраиваясь в кресле у огня, —как и сообщила леди Элинор. Однако, по-моему, это сердце, насколько я могсудить за короткое время, что говорил с ним вчера по приезде. Он все приготовилк нынешнему торжеству, но умоляет, чтоб ты до завтра уволил его от присутствия.Не хочешь пройтись, взглянуть на свои владения?

Ройс поставил кружку с элем и нерешительно почесал взатылке.

— Попозже. Мне тоже надо поспать.

— И мне, — добавил сэр Годфри, зевая и одновременнопотягиваясь. — Сперва я хочу поспать, а потом хорошенько поесть и выпить. Апотом согреться да заполучить в руки девчонку на остаток ночи. В таком вотпорядке, — ухмыляясь, заключил он, и прочие рыцари согласно кивнули.

Когда они удалились, Стефан развалился в кресле, с легкойозабоченностью глядя на брата, который с отсутствующим выражением хмуроисследовал содержимое своей кружки.

— Ты почему так угрюм, братец? Если думаешь о том скандале вдолине, брось, не позволяй этим думам испортить вечерний праздник. Ройспосмотрел на него:

— Я гадаю, не появятся ли посреди праздника незваные гости.

Стефан мгновенно сообразил, что Ройс говорит о прибытиикомпании из Меррика. — Оба эмиссара, от Иакова и Генриха, обязательно сюданагрянут. Потребуют предоставить возможность взглянуть собственными глазами надоказательства заключения брака, что может устроить добрый монах. Носомневаюсь, чтобы ее родичи преодолели весь этот путь, поскольку, добравшисьсюда, ничего сделать не смогут.

— Они явятся, — твердо заявил Ройс. — И явятся в достаточномколичестве, чтобы продемонстрировать свою мощь.

— И что они сделают? — с бесшабашной усмешкой спросилСтефан. — Ничего, разве что поорут на нас из-за стен. Ты укрепил замок так, чтоон выдержал бы даже твой самый яростный штурм.

Лицо Ройса приобрело твердое, решительное выражение.

— Я покончил со штурмами! Я сказал тебе и сказал Генриху.Меня тошнит от всего этого — от крови, от вони, от грохота. — Не замечаязачарованного слуги, подошедшего сзади, чтобы снова наполнить его кружку, Ройсрезко закончил:

— Не могу больше этого выносить.

— Так что ж ты намерен делать, если сюда явится Меррик?

— Я намерен пригласить его на торжество. Стефан понял, чтоон говорит серьезно, очень медленно встал и спросил:

— А что потом?

— — А потом, будем надеяться, он поймет, увидав, насколькомы превосходим его числом, что биться со мной бесполезно.

— А ежели не поймет? — настаивал Стефан. — Или, вероятнейвсего, потребует поединка с тобой, тогда как ты поступишь?

— Как ты хочешь, чтоб я поступил? — беспомощно и сердиторявкнул Ройс. — Убил своего собственного тестя? И пригласил его дочьпосмотреть? Или послал ее обождать наверху, покуда мы смоем его кровь с пола,где когда-нибудь будут играть ее дети?

Теперь настал черед Стефана выглядеть беспомощным исердитым.

— Так что же ты собираешься делать?

— Спать, — отвечал Ройс, нарочно не понимая вопроса Стефана.— Я собираюсь ненадолго повидать своего управляющего, а потом несколько часовпоспать.

Через час, после встречи с управляющим и отдачи слугеприказаний насчет одежды и ванны, Ройс вошел к себе в спальню и, предвкушаянаслаждение, растянулся на огромной четырехспальной кровати, заложив руки заголову. Взгляд лениво блуждал по темно-синему с золотом балдахину над постелью,по откинутым и скрепленным золочеными шнурами занавесям из парчи и шелка, потомупал на противоположную стену комнаты. Он знал, что за стеной находитсяДженнифер. Слуга поставил его в известность об этом, вкупе с сообщением, чтоона вошла в свою спальню несколько минут назад, попросив разбудить через тричаса, приготовить ванну и какие-нибудь одежды, которые могла б надеть кпразднику.

Воспоминания о том, как выглядит спящая Дженнифер, срассыпанными по подушкам волосами, с обнаженной атласной кожей на фонепростыней, заставили его тело сжаться от мгновенно вспыхнувшего желания.Проигнорировав его, Ройс закрыл глаза. Умней обождать тащить непокорнуюновобрачную в постель до окончания торжества, решил он. Придется ещеуговаривать ее согласиться исполнить статьи брачных обетов, в чем Ройснисколько не сомневался, а в данный момент был попросту не в состояниибеседовать с ней на эту тему.

Нынче ночью, когда она размякнет от вина и музыки, онприведет ее к себе в постель. Но добровольно или насильно, он намерен занятьсялюбовью с ней нынче ночью и в любую последующую ночь, когда пожелает. Если онане согласится добровольно, пойдет потому, что он захочет, — все очень просто,уверенно думал он. Но последним воспоминанием, с которым Ройс погрузился в сон,была возмутительно очаровательная и дерзкая молодая жена, растопырившаяпальчики и с нахальным превосходством толкующая ему:» Сорок — это вот столько…»