– Была, ее теперь нет. Раиса умерла, родилась Александра, япереломила карму…

Я подняла руки.

– Дорогуша, давай без глупостей по поводу судьбы, кармы иастральных двойников. Отвечай: кто эта женщина, что заявилась в наш дом подименем Кутеповой?

– Понятия не имею.

– Не ври.

– Правда не знаю, в первый раз увидела ее в Ложкине.

– Почему же не изобличила обманщицу?

Саша откинула тонкое одеяло, сунула ноги в уродские тапки изклеенки и спросила:

– И каким образом я могла это сделать?

– Сказать, что Раиса Кутепова – ты.

Саша ухмыльнулась.

– Интересное предложение, я уже много лет Александра и несобиралась раскрываться. Хотя сейчас, после смерти Лизы, мне уже все равно.Пыталась похоронить прошлое из-за дочери, чтобы она не чувствовала себяребенком преступницы, ради Лизоньки…

– Вот что, – прервала я Сашу, – немедленно рассказывай, какобстояло дело в действительности, или прямо сейчас я вызываю сюда Дегтярева.Боюсь, Александр Михайлович не станет с тобой церемониться!

Внезапно Саша улыбнулась, спокойно, без тени страха.

– Знаешь, теперь, когда Лизы нет, мне, ей-богу, все по фигу,хоть ты сюда все МВД приведи.

На секунду я опешила, Саша тем временем продолжала:

– Но тебе я все расскажу, знаешь почему?

– И почему же? – осторожно поинтересовалась я.

Саша села повыше в подушках.

– Наивная ты, добрая без меры и, прости, глуповатая. Веришьвсем, думаешь, вокруг люди на тебя похожи, ан нет, другие мы, хитрые. Честноговоря, очень ты мне задачу упростила…

– Какую? – Я перестала что-либо понимать.

– Дай-ка сигаретку, – попросила Саша.

– Ты же не куришь!

– Еще как дымлю.

– Но у нас дома ни разу…

– Из-за Лизочки, не хотела девочке дурной пример подавать. Ябольше жизни ее любила.

Внезапно я поверила ей, да, похоже, Саша ради дочери быласпособна на все. Если вы курите, то поймете, как тяжело прикидываться, чтоникогда не брали сигареты в руки.

– Рождение Лизочки разделило мою жизнь, – тихо начала Саша,– на две части: до и после. До – я наделала много ошибок.

Я спокойно выслушала уже известную мне информацию проторговлю продуктами и Василия, выпавшего из окна. Правда, в пересказе Саши оназвучала слегка иначе, чем из уст Калистраты Егоровны и Марка Михайловича.

Сейчас Рая-Саша уверяла, что идея обманывать несчастныхстариков целиком и полностью принадлежала Василию. Рая ничего плохого неподозревала, просто расфасовывала принесенную любовником крупу по пакетам идаже пыталась ее перебирать, отмывала от плесени колбасу, чистила масло.

– Говорила ему, что продукты плохие, а он толькоотмахивался, дескать, пенсионеры и таким рады будут, стоят-де копейки, как разим по карману, – вздыхала Рая-Саша.

И с пятого этажа Василий сам выпал, влез на подоконникбосыми ногами, поскользнулся и был таков. Всем ясно, что произошел несчастныйслучай, только милиционерам виноватый понадобился, и им сделали Сашеньку, ужизвините, чтобы не путаться, стану называть ее этим именем.

– Денег не было заплатить, – пояснила она, – вот и получилабольше большего, десять лет дали, бабы в камере прямо ахнули, как услышали.Круче трешки никто не ждал, видно же, что дело белыми нитками шито.

Сашу отправили в лагерь, и первое время ей пришлось совсемплохо, но потом начал навещать сестру Родион.

– Он меня не бросил, порядочный очень, – рассказывала Саша,– даже не ругал, просто жалел.

Многие женщины, чтобы улучшить свое положение в местахзаключения, беременеют. Казалось бы, в сугубо бабском коллективе такоеневозможно. Но это лишь на первый взгляд. На зоне полно мужчин, охранники, отрядные,врачи, слесарь… Естественно, они не имеют права общаться с зэчками как сженщинами, но жизнь берет свое.

Будущая мать мгновенно получает льготы. Ее не будят в шестьутра, освобождают от тяжелой работы, выписывают дополнительное питание… Кое-ктоухитряется на все девять месяцев улечься в больницу, где кайфует на койке почтив санаторных условиях. Да и потом, после появления на свет младенца,женщина-мать ведет совсем иной образ жизни, нежели ее товарки по бараку.

К сожалению, дети, рожденные в неволе, абсолютно не нужнысвоим матерям. Чаще всего они до года живут в колонии, а потом их отправляют вдетские дома. И, если на зоне бабы хоть изредка да наведываются к детишкам, то,оказавшись на воле, совершенно про них забывают. Да и не радуют их лишние рты,не собирались они всю жизнь опекать отпрысков, просто хотели облегчить своюучасть. Очень редко из зэчек получаются хорошие матери.

Сашенька принадлежала к уникальному меньшинству. Онапереспала с потным охранником из тех же соображений, что и другие бабы, нокогда в больнице ей показали кулек, из которого торчала сморщенная, краснаямордашка, сердце Саши перевернулось. В мгновение ока из безалаберной девицы скриминальными задатками она превратилась в образцово-показательную, совершенносумасшедшую мамашу, готовую ради дочки на все.

Теперь она просила у Родиона не сигарет, чая и сахара длясебя, а ползуночки, распашонки и детские смеси для Лизочки. Вес передачи длязаключенного в лагере строго ограничен. И Сашенька писала в письмах:

«Родя, у меня все есть, не клади тушенку, обойдусь, лучшекупи Лизочке чернослив, у нас животик плохо работает».

Начальник колонии ставил Сашу в пример всем женщинам, врач имедсестра, приглядывавшая за детьми, не уставали повторять:

– Эх, кабы все такие были…

Быстро пролетел первый год, Лизочка, купавшаяся вматеринской любви, очень отличалась от остальных, заброшенных детей. Онабегала, начала говорить, показывала пальчиком глазки, носик, ротик, ушки,понимала абсолютно все и уморительно «делала ежика». Услышав вопрос: «Ну-ка,кто в лесу живет?» – девочка смешно морщилась и громко фыркала.

При виде этого зрелища не оставалось равнодушных. Даже смотрящаязоны мужеподобная бабища по кличке Федор и то иногда заходила в детский барак,выуживала из кармана мятую карамельку, сдувала с нее табачные крошки и,протянув девочке, басила: