* * *

— Ну, что там? — торопливо спросил капитан, едва только Гриша вывалился из кустов.

— Детей не видел, а эти и вправду пьяные. Трое у окон стоят, остальные в середине чем-то заняты. Судя по тому, как руками машут, спорят, — коротко доложил парень.

— Есть план какой? — спросил Залесский, с надеждой глядя парню в глаза.

— Дядька Елизар, дели людей, — повернулся Гриша к унтеру. — Трое с тобой пойдут, остальные со мной к домику поползут. Только давай так, себе я бойцов сам отберу.

— Добре, — кивнул унтер.

— Ты, ты, ты, вы двое и вы, — быстро отобрал людей парень, тыча в каждого пальцем. — Остальные с дядькой Елизаром.

— Гриш, а можно я с тобой? — дрогнувшим голосом попросился Семен.

— Не получится, Сема. Здоров ты больно, а нам скрытно подойти надо. С отцом пойдешь. Ты стреляешь здорово, а вам это потребуется, — качнул Гриша головой.

— Что ты задумал? — потребовал ответа капитан, ухватив парня за локоть.

— Дядька со своими с той стороны зайдет и по вашему сигналу начнет обстрел. Но только так, чтобы никого не зацепить. Цельте выше роста, а сами просто лежите.

— Зачем? — не понял унтер. — У них там кроме пистолетов и нет ничего. Мы с карабинами им и головы поднять не дадим.

— Если заляжете, они не сразу поймут, что выше вы бьете специально, — быстро пояснил Гриша. — Как ни крути, а там почти десяток гвардейских офицеров, и с какой стороны у винтовки пуля вылетает, знают. А нам время нужно, чтобы к броску приготовиться. И не забывайте, что стрелять надо быстро и часто. Пусть решат, что их атакуют.

— Понял. Сигнал какой? — сообразив, о чем речь, уточнил унтер.

— Петр Ефимович платком махнет или фуражкой, — почесав в затылке, ответил Гриша, задумчиво посмотрев на капитана.

— Лучше фуражкой. Не так заметно из дома будет, — тут же ответил Залесский.

— Добре. Командуйте, — кивнул ему Гриша.

— Елизар Михайлович, давай со своими в обход, и как будете готовы, папаху подкинь. Только сами под пули не лезьте, — добавил капитан, хлопнув унтера по плечу.

— Так, казаки, — повернулся Гриша к своей группе. — Весь огнестрел тут оставляем. Чтобы соблазна не было. Работать будем кинжалами и кулаками. И вообще, все лишнее долой. Ремни прихватите. Этих вязать.

Крепкие, матерые мужики, прошедшие не одну схватку, одобрительно переглянулись и принялись вытаскивать из карманов все лишнее. Даже свои косматые папахи забайкальцы аккуратно сложили на лавочки, после чего несколько раз подпрыгнули, проверив, не звенит ли чего и не болтается ли. Убедившись, что бойцы готовы, Гриша вздохнул и, размашисто перекрестившись, прошептал:

— Помоги, царица небесная. Не за себя прошу, за невинные души детские.

Казаки, не раздумывая, последовали его примеру, после чего парень аккуратно выглянул из-за кустов и, обернувшись, тихо бросил через плечо:

— За мной, по одному.

Опытные бойцы бесшумно скользнули в ровненько подстриженные кусты шиповника, не потревожив ни одной ветки. Капитан, недолго думая, вскочил на лавку и, вытянув шею, уставился на дальний угол чайного домика, краем глаза отмечая, как ловко подбираются к нему казаки. Штурмовая группа ползла, буквально распластавшись по траве. Движения их были неторопливыми и плавными, словно и спешить им было некуда. Но при этом расстояние между группой и углом дома медленно, но верно сокращалось. Еще пара минут, и вся группа собралась в мертвой зоне.

Еще через минуту за дальним углом домика полетело в воздух что-то мохнатое. Хищно усмехнувшись, Залесский сорвал с головы фуражку и, вскинув ее над головой, несколько раз взмахнул. В ту же секунду защелкали выстрелы и зазвенело разбитое стекло. Выждав примерно минуту, казаки плавно рассредоточились, и капитан, сжав кулаки, сквозь зубы прошипел:

— Рано.

Словно услышав его слова, бойцы замерли. Между тем выстрелы из карабинов зазвучали чаще, и им начал отвечать пистолет.

— Пора, — выдохнул капитан, и, словно услышав его, прозвучала команда:

— Бей!

Сорвавшись с места, казаки ринулись на штурм. Коротко разбежавшись, они телами выбивали легкие рамы и, вкатившись в помещение, бросались в драку. Точнее, принимались кулаками и сапогами вбивать бунтовщиков в окружающую обстановку. Из домика послышались крики и вопли боли, а потом прозвучал одиночный выстрел. Потом кто-то, взревев от ярости, приложил одного из бунтовщиков так, что тот вылетел на улицу сквозь раму спиной вперед.

Спустя минуту все было кончено. Не удержавшись, капитан выскочил из беседки и бегом помчался к разгромленному домику. Влетев в помещение, он принялся судорожно оглядываться, ища детей. Увидев его, Гриша опустил руки и, кивая себе за спину, негромко доложил:

— Все в порядке, Петр Ефимович, все целы. Напуганы только.

— Слава богу! — с облегчением выдохнул капитан, но, заметив окровавленный рукав его рубашки, снова заволновался. — Ранен? Куда попали? — принялся спрашивать он, быстро осматривая парня.

— В плечо, царапина, — отмахнулся Гриша. — Который вылетел, выстрелить успел. Слава богу, что калибр у него карманный. Да и пьян был, как скотина.

— Грузовик наш сюда! — крикнул капитан, выскочив на улицу. — Так, казаки. Этих к нам в холодную, Гриша, в мою машину и к доктору. Оттуда прямо к Герцогине. Водителя я предупрежу. Оставайся там, пока я не приеду.

— Зачем? — не понял парень. — Я лучше домой. Мало ли меня искать будут.

— Не будут. А если и станут, меня предупредят, — рыкнул капитан не терпящим возражения тоном. — А к Герцогине тебе лучше затем, что раной дома и заинтересоваться могут. Отлежишься малость и объявишься.

— Тоже верно, — смущенно хмыкнул парень. — Не сообразил.

— Научишься, — поощрительно усмехнулся капитан. — Все, собираемся и уходим.

— А дети? — снова не понял Гриша.

— Вон, бегут уже за ними, — грустно улыбнулся капитан, глядя в окно.

К домику подкатил грузовик жандармской службы, и забайкальцы принялись закидывать арестованных в кузов, словно дрова. Подошедшие к месту преступления гвардейские офицеры глухо заворчали на такое обращение с арестованными нижних чинов, но капитан, резко оглянувшись, обвел всю их группу таким взглядом, что все недовольные разом заткнулись. Выступать и кричать о порушении дворянской чести после всего случившегося никто не рискнул. Что ни говори, а воевать с детьми во все времена считалось подлостью.

Вышедший следом за ним Григорий, глянув на эту толпу, презрительно хмыкнул и, неопределенно пожав плечами, направился к машине капитана. Выскочивший непонятно откуда, словно чертик из табакерки, Семка, едва завидев окровавленный рукав парня, охнул и согнулся в три погибели, пытаясь осмотреть рану.

— Уймись, друже. Царапина там, — хлопнул его по плечу Гриша.