Дорога, кстати, оказалась лучше, чем я думала, и .уже черезполтора часа мы въезжали в районный городок. Артем хмуро таращился в окно.

– Чтоб я еще хоть раз... – начал он, но яперебила:

– Вешняков, ты русский?

– Ну... – насторожился он.

– Тогда обязан любить быструю езду.

Мы заехали в отделение милиции и узнали адрес складов, гдеработал Вячеслав Сергеевич. Очень скоро мы уже подъезжали к сооружению изкрасного кирпича. Среди многочисленных табличек на фасаде оказалась и нужнаянам. Побродив по коридорам со стрелками, указывающими разные направления, мынаконец отыскали склад. Удача в тот день нам сопутствовала, распахнув ближайшуюдверь, я обнаружила за столом Вячеслава Сергеевича, он что-то писал втолстеньком блокноте. Поднял голову, увидел нас и, безусловно, узнал меня,потому что выражение его лица мгновенно изменилось. Он с тоской перевел взглядна окно, взвесил шансы и вздохнул, после чего решил быть законопослушнымгражданином, чему способствовал тот факт, что Артем, предъявив удостоверение,сказал:

– Мы хотели бы задать вам несколько вопросов в связи субийством Романа Александрова.

– Убийства? – сглотнув, поспешно спросил Слава.

– Убийства.

– Но ведь говорили...

– Говорили, что это несчастный случай, – кивнулая. – Но ты ведь не сомневался, что это убийство?

– Я... я подозревал, то есть я боялся, что его убили.

– Поэтому и уехал из города?

– Да... то есть я боялся, что они решат... Я ведь,собственно, знал очень мало. Точнее, ничего я фактически не знал...

– Вот что, Славик, – взяв стул, предложилВешняков. – Давай по порядку. Здесь можно поговорить?

– Можно, – кивнул Слава. – Все ушли, а у меняеще работа. Впрочем, это к делу не относится. Значит, так. С Ромой мы познакомилисьдва месяца назад, в интернет-кафе. У меня своего компа нет и у него тоже.

Он же от армии косил и жил где придется. Познакомились,разговорились, а когда я сказал, что работаю в газете, он оченьзаинтересовался. Предложил как-нибудь встретиться, но уже на следующий день сампришел в редакцию. Я думаю, он проверял, соврал ли я насчет работы или нет.Дождался меня и предложил выпить пива. Я чувствовал, что он о чем-то хочетпоговорить, но в тот день он так и не решился. А потом все-таки рассказал...

– О боях, которые устраивали в клубе? – поторопилая.

– Да. И не только. Он сказал, что боксеры убивают другдруга на потеху этим денежным мешкам. А еще в клуб привозят женщин, и эти козлыс ними развлекаются как хотят или наблюдают, как это делают другие.

Ромка узнал об этом случайно. У него постоянного заработкане было, а жить на что-то надо. Он боксом занимался, вот кто-то из дружков ипредложил ему поучаствовать в боях без правил. Он согласился. Сначала ему дажепонравилось, все по-честному и деньги сразу.

Потом он случайно такое увидел...

– Что увидел? – спросил Артем, потому что Славазамолчал, и мы услышали ответ, от которого едва не попадали со стульев.

– Не знаю, – беспомощно моргнув, сказалСлава. – Он не рассказывал, только повторял: «Ты не представляешь».Однажды пришел и говорит: «Напиши о них в газете, я тебе все расскажу, а тынапиши». У него, знаете, идея была, доказать матери, что он чего-то стоит, аздесь разоблачение, скандал на весь город, а он герой. Понимаете? Хозяин клубана всех клиентов компромат собрал, и теперь они танцуют под его дудку. Конечно,это бомба, дураку ясно. И любой журналист мечтает о такой возможности, но ведьнеобходимы доказательства. Об этом я ему и сказал, а он: «Есть доказательства».Оказывается, он смог сделать фотографии.

Фотоаппарат оставлял в клубе, так было проще, на входепроверяли, но его даже особо не обыскивали, потому что считали своим. Онсказал, что фотографий у него полно, на пять репортажей хватит. Конечно, япросил их показать, но он ответил: «Потерпи». Эти «потерпи» мне сталидействовать на нервы, если честно, я уже сомневался, что он действительночто-то откопал. Он ведь даже отказывался говорить, что это за клуб. Я сталохладевать к идее. Он это заметил и тогда рассказал, что за клуб и кто там хозяин.В ту ночь, когда мы с вами встретились, он дрался на ринге. Хотел меняпровести, чтоб я все увидел своими глазами, но меня не пустили.

Вежливо так объяснили, что вход только для членов клуба,клуб снят на весь вечер, и все такое... Я остался ждать его на улице.Предчувствие у меня было нехорошее. Вдруг выскакивает Ромка, его всего трясло,ясно было, что-то случилось. Короче, засекли они его, но он успел смыться. Я,конечно, здорово испугался, ведь охранник меня с Ромкой видел и наверняказапомнил. Но Ромка сказал, мол, фигня, как они нас найдут? Он ведь в бомжатникежил, где точно, даже его дружки не знали, он от армии косил и проявлялосторожность. Я тоже квартиру снимал... В общем, он сказал, пока они насразыщут, ты уже статейку в газетку тиснешь и они нам будут не страшны, им освоих проблемах думать придется. Я ждал его на следующий день, как идоговорились, но он не пришел. Я испугался. Заглянул в клуб, где он обычнотренировался, там и узнал... Если они его нашли, значит, и меня найдут. Вот я исбежал. Что мне теперь делать? – помолчав немного, спросил он со вздохом.Вешняков хмуро разглядывал стену напротив, и отвечать пришлось мне.

– Думаю, скоро сможешь вернуться в редакцию. А покалучше здесь пересиди.

– Ага, – кивнул он. – Я ведь правда ничего незнаю.

– Но им об этом неизвестно, – подал голос Артем.

Мне его недовольство было понятно, ничего толком не узнали,а головной боли прибавилось: теперь за безопасность парня несем ответственностьмы.

– Как, по-твоему, фотографии он дома хранил? – все-такиспросила я.

– Не знаю, – вздохнул Слава. – Говорю, оносторожный. Я спросил однажды, где они, а он: «Где, где, в дерьме». Вот и все.Больше я таких вопросов не задавал.

Мы помолчали, пока не стало окончательно ясно: у насвопросов тоже нет. То есть их тьма-тьмущая, только Славка на них не ответит.

Мы вернулись в город. По дороге Вешняков молчал, по-прежнемухмуро пялясь в окно. Я тоже молчала, размышляя над рассказом парня, пока нерешилась одну из своих мыслей высказать вслух.

– А если его слова следует понимать буквально?

– Чего? – повернулся ко мне Артем.

– Того, – отмахнулась я. Приди мне охота развиватьсвою мысль, Вешняков счел бы меня слабоумной.