– Эория, ты говорила… будто намереваешься проводитьменя до гор… А потом вернуться звать Зелхата на Острова…

Воительница ответила ровным голосом, не глядя на Коренгу:

– Должна же я убедиться, венн, что тебе здесь окажутдолжное уважение? Отец не простит мне, если я плохо позабочусь о сошедшем снашего корабля… – За поясом у неё торчала прялка, очень помогавшая несмотреть туда, куда смотреть не хотелось. Всё-таки она скосила глаза иосведомилась: – Или я до того надоела тебе, что ты уже не чаешь помахать мневслед рукой?

Коренга задохнулся от несправедливости и безнадёжной обиды…И в это самое время где-то очень высоко, над верхней кромкой обрывов, раздалсяполнозвучный металлический удар. Эхо пустилось в долгий путь от одного утёса кдругому, попутчики-нарлаки сразу остановили повозку, но задравший головуКоренга просто перестал замечать что-либо кругом, ибо в синее небо над скаламимедленно выплыли алые прямоугольники составных крыльев. Летучий снарядвеличественно поднимался, удерживаемый толстыми – корабль привязывать –верёвками. Куда там бечеве, которую, бывало, разматывал Коренга!.. Этот коробпорвал бы её, словно траченную плесенью нитку. Куда там летучей птице, окоторой Коренга так и не посоветовался с мудрецом из Мельсины!.. Собственноеизделие показалось молодому венну таким ничтожным и жалким. Он-то, дурень,втайне думал похвастаться им, добиваясь от ирезейцев подхода к их коробам…Облезлым воробьем вздумал хвалиться перед теми, у кого на службе лебеди даорлы!..

Между прочим, под коробом, где толстая верёвка разделяласьна струны потоньше, тянувшиеся к углам крыльев, сидел человек. Сидел, словнотак тому и положено было быть… Невесомо парил наравне с птицами… Обозревал свысоты земные пределы…

Мысленно Коренга пребывал там, рядом с этим счастливцем. Онсловно издалека услышал голос Эории, спрашивавшей:

– Что случилось, почтенные?

Коренга оглянулся. Оба нарлака осеняли себя незнакомым емусвященным знамением. Потом сидевший на возке ответил воительнице:

– Когда звучит колокол и не ко времени поднимаетсякороб, это значит, что в храме явил Себя благословенный Огонь.

Эория беспокоилась зря. Горцы оказали им с Коренгой вполнерадушный приём. Может, оттого, что иноверцы явились не сами по себе, а вобществе их кровной родни?.. Во всяком случае, молодому венну даже не пришлоськлясться, что со времени съедения налима он уже несколько раз ополаскивал свойчерпачок, а значит, водяное создание больше не имело над ним власти. Гостейпровели во дворик – тот самый, опиравшийся на крышу соседского дома. Эориюпригласили внутрь, Коренгу же устроили под навесом, куда его тележка встала какраз. Ему, правда, не очень-то хотелось здесь сидеть, его неудержимо тянуло подирезейское небо, чреватое желанными чудесами, но вежливость превозмогла. Торонобежал дворик, уловил запах хозяйского кобеля и собрался всё как естьнемедленно переметить.

– Я те дам! Не смей! – прикрикнул на него Коренга.

Торон сразу понурился, опустил задранную было лапу, подошёли свернулся возле тележки, обиженно отвернувшись. Трое хозяйских детей, мальчики две девчушки, во все глаза наблюдали за ними, хоронясь за дверной занавеской.Дети понравились Коренге. По крайней мере, они не дразнили его, не лезли натележку и не требовали покатать. Он встретился глазами с младшей девочкой и подмигнулей. Всех троих тотчас как ветром сдуло, только весёлый визг донёсся изнутридома. Коренге невольно подумалось, что веннские дети вели бы себя так же. Ну,может, визжали бы чуточку тише. Он улыбнулся, всё-таки выкатил тележку из-поднавеса на солнце, задрал голову к манящему горному небу, привыкшему носитьсимуранов и летучие короба…

«А вдруг мне правда захочется остаться здесь жить?..»

Эта мысль почему-то больше не казалась ему ни невозможной,ни даже кощунственной.

Занавеска в дверном проёме отлетела в сторону, появиласьЭория, сопровождаемая всеми троими детьми. В руках у каждого было по деревяннойплошке с едой. Коренга даже на миг испугался, сумеет ли он совладать с такимколичеством незнакомого угощения, не обидев радушных хозяев и не поразив желудокунизительной болью, но тут наружу вышла хозяйка. Она несла несколько толстыхковриков. Тогда молодой венн сообразил, что плошки предназначались им с Эориейи Торону. Правильно, ещё чего не хватало – сразу сажать никому не известныхпришлецов в доме за стол! Мало ли, где они расхаживали и какой сквернынабрались!

– А стола у них там и нет, – усаживаясь околотележки, сказала Эория. – Куча подушек на полу и скатерть там жерасстелена. Подушки, правда, удобные…

Коренга, соскучившийся по домашней еде, завладел своейплошкой. В ней оказалась горячая полбенная[58] каша и тушёныеовощи. Жадность тут же подсказала Коренге, что всё это куда как украсил быдобрый ломоть жареной рыбы. Он послушал, как чавкал неприхотливый Торон, иусовестился.

Потом он обратил внимание, что дети снова схватились друг задружку и отошли подальше от пса.

– Он не тронет, – на всякий случай сказалКоренга. – Он добрый!

Мальчик, храбро прятавший сестрёнок у себя за спиной,ответил:

– Наш тоже добрый. Только не тогда, когда ест!

Коренга даже ложку опустил. Веннские волкодавы отличалисьневозможной свирепостью, но они были благородны. Любой из них что угодностерпел бы от несмышлёного ребёнка. Кобель, способный на самую лютую ярость, вконце концов рявкал и убегал от надоедливых маленьких человечков, но зубов непускал в ход никогда. И даже сука-мать лишь отталкивала мордой детские ручки,не вовремя тянувшиеся к щенкам… Коренга спохватился и спросил:

– А сейчас где ваш свирепец?

Мальчик ответил очень по-взрослому:

– На собачьей свадьбе гуляет, неделю уже. Придёт,твоего съест.

«Ну, это мы поглядим…» В Ирезее имелось немало собак, но припоявлении Торона все кобели спрятались. Они и теперь только лаяли с дальнегоконца горбатой крутой улочки, а к воротам подбегать не осмеливались. Не говоряуж о том, чтобы оскорблять чужака пахучими знаками доблести. Торон не обращална брёх недовольных никакого внимания. Ему было не привыкать.

– Наш, может, ещё лису принесёт, – важно и не безревности добавил маленький горец. Видно было, как хотелось ему похвалитьотсутствующего любимца. – Если в горах возьмёт, шкурка будет!

Коренга доедал вкусную кашу, когда вернулся хозяин дома ипривёл отца с сыном, – те, даже не передохнув и не подкрепившись с дороги,сразу отправились на ирезейские кручи, в невидимый снизу храм. Долг благочестияобязывал их немедля оповестить жрецов о подношении, чтобы те назначили им деньдля полёта.

Коренга обратил внимание, что дорожные попутчики выгляделиопределённо довольными. Отец ещё как-то хранил важное молчание, зато молодойсын прямо лучился нетерпением и счастьем.