Я подошла к нему и замерла, остро ощущая ногами нарочно расстеленную шкуру у огня. Тахир, не спуская с меня внимательного серьезного взгляда, заправил упрямую прядь моих волос за ухо, скользнул ладонью по шее, потом по рукам, подхватил ладонь и сжал.

– Я хочу связать тебе руки.

У меня сбилось дыхание. Похоже, он хотел добиться моей полной беспомощности. Но зачем? Я подняла на него глаза. И словно впервые увидела. Передо мной был не ехидный Тахир, плюющийся ядом, а воин, с которым я дышала по утрам. Мужчина, с которого начинались мои дни.

– Не бойся, это всего лишь я, – сказал он без всякой усмешки.

– Ладно, – прошептала, осознавая, насколько привычка доверять ему въелась под кожу.

Я завела руки за спину и позволила себя связать. От скольжения шершавой веревки по запястьям желудок нервно сжался. Вдруг поняла, мне уже не покинуть этот странный спектакль, не вырваться, не потому что скована, а потому что повязана с этой точкой в своей истории чем-то более сильным, чем я сама и мои страхи.

Тахир обнял меня за плечи – не интимно, скорее, бережно – и слегка надавил:

– Садись на колени, так будет удобнее.

Со связанными руками из такой позы сложно будет куда-либо сбежать. А мне и не хотелось. С его поддержкой я устроилась у кресла на расстеленной шкуре.

– И последнее, – он усмехнулся, – ты слишком много думаешь.

Тахир зашел мне за спину, и мои глаза накрыла мягкая повязка. Даже дернуться не успела, как он стиснул плечи руками, прерывая мою возможную попытку побега. Кожа покрылась мурашками от страха. Странного, томительного, колдовского. Когда ты глядишь на что-то ужасное и с неконтролируемым восторгом, будто очарованная, идешь навстречу.

– Трусиха, – засмеялся он в мои волосы, – я всего лишь тебя накормлю.

– Я умею есть сама, – прошептала осипшим от собственной уязвимости голосом.

– Нет, Николь, – шептал мне в ухо Тахир и заплетал волосы в косу, – ты боишься есть, а если Мэйли умудряется усадить тебя за стол – глотаешь, словно загнанная лошадь, и ускользаешь, оставляя на тарелке большую часть порции. Твоя кожа стала почти прозрачной…

«Неправда!» – хотела вскрикнуть я, но промолчала. Не хотелось врать в такой хрупкий в своей нереальности момент.

Мой слух обострился. Я слышала, как Тахир прошел по комнате, как что-то стукнуло неподалеку, звякнула посуда и заскрипело кресло. Теплый нагретый воздух шевелился вслед за звуками и вибрировал на коже, ставшей странно чувствительной.

Тахир не торопился, вскоре и вовсе затих, а я сидела перед ним, связанная, оглушенная, лишенная информации. В темноте. Волны мурашек гуляли по телу, сменяясь то мимолетным жаром, то колким холодом. Мне вдруг показалось, что еще чуть-чуть, и я закричу, лишь бы хоть чем-нибудь наполнить давящую пустоту.

И в этот момент я уловила новый запах, полный игривой свежести, а секунду спустя моих губ коснулся шершавый кусочек ананаса. Сочный, душистый, кисловато-сладкий. И все же просто кусочек ананаса. Так отчего же внутри что-то жалобно звякнуло?

По моей щеке скользнули прохладные пальцы Тахира, а вслед за касанием пришел запах – тяжелый, земляной, полный огня и животной силы. Миндаль. И снова внутри тяжело заворочалось что-то необъяснимое.

Воздух вокруг сгустился, а время исчезло. Тахир действительно просто меня кормил. Его заботливые пальцы, иногда скользящие по моим губам, вызывали странное покалывание по коже. И все же не перед ним я ощущала себя беспомощной, а перед обычными вкусами и запахами. Боги, это же всего лишь еда, почему же происходящего было оглушающе много?

В навязанной пустоте ощущений каждый вкус звучал во всю полноту своего природного богатства, с разбега доставая до самого сердца. Будил во мне что-то глубоко спрятанное, личное, сжигал до головокружения. Руки-ноги налились тяжестью, а низ живота непривычно тянуло.

Слишком интимно. Слишком реально. Ошеломленная, я тихо ахнула и зажмурилась под повязкой в бесполезной попытке сбежать от ощущений:

– Тахир…

Растопленный мед – тягучий, переполненный летним зноем.

Черника, одуряюще пахнущая бессонной ночью и звездами.

Виноград – терпкий, полный смеха детей.

Яблоко, кислое осенним небом и прощальными криками птиц.

Вишня, пьяная хрустальным дождем.

Кусочек льда, мой колючий север.

И шоколад, тающий на языке, прекрасный, как любовь…

От каждого лакомства мое тело омывалось новой волной ощущений, уносящей прочь рациональные мысли. Словно весь мир обрушился на меня со всеми запахами и вкусами, прокатился по скованной душе годовым колесом, вминая в собственное пространство и заставляя ощущать себя нестерпимо живой. Сердце билось как сумасшедшее, будто надеялось сбежать.

В ответ на каждый новый яркий вкус изнутри все сильнее ударяла скованная сила.

Я была не в силах вымолвить ни слова. В том, что ничего не контролировала, была особая пытка. Тахир по своему разумению чередовал вкусы, каждый из которых растворялся во мне, наполняя и выворачивая наизнанку.

– Тахир… – снова умоляюще произнесла я. Балансировала на краю пропасти, парила и тонула одновременно от накапливающихся ощущений. Я не хотела выпускать силу, так неистово бьющуюся в каменной башне внутри меня. Ведь вслед за ней придет боль.

– Николь…

Я невольно подалась вперед, упиваясь его низким голосом. Тахир обхватил ладонями мое лицо, перемазанное в соке, и тихо проговорил:

– Боль существует, чтобы мы что-то поняли, а ты заперла ее в клетку, будто провинившегося зверя. Пора отпустить…

От его простых слов запертая сила оглушительно вспыхнула, вырвалась и хлынула по пересохшим венам, даря почти болезненное наслаждение. Я испугалась и дернулась. Вначале пыталась привычно отгородиться от нее, а потом сдалась. Вслед за силой поднялась тяжелая боль, и меня затрясло.

– Шш-ш… – Тахир поцеловал меня в виски, успокаивая, давая так нужное мне сейчас человеческое тепло, а я почувствовала, как слезы градом покатились по моим щекам.

– Пей.

Я с жадностью припала к бокалу, глотая соленое вино.

Невероятное осознание пронзило меня всю до кончиков пальцев. Тахир нашел способ раздеть меня до самой сердцевины и разрушить башню, в которой я когда-то заперла саму себя. Боясь боли, я отказалась от самого ценного, что было у меня… от силы… которую я не понимала, источник которой не знала и владеть которой не умела. Особая магия была всегда со мной рука об руку с ощущениями, эмоциями… с любовью! А я отказалась от нее, испугавшись.

Отказ от чувств в итоге убивал меня.

Высвобожденные чувства накатывали снова и снова. Тахир сидел рядом на коленях и бережно обнимал меня. Я всхлипывала и почти задыхалась.