– Я же не врач.

– Нет, не врач…

На звук наших голосов тотчас в комнату вошли Мэйли и пожилая женщина, видимо, бабушка младенца. А в глазах такая сумасшедшая смесь тоски и надежды, что я невольно отвернула край пледа, чтобы показать розового сопящего малыша.

– Спасибо, госпожа, храни вас боги, – заголосила женщина и рухнула на колени, сжимая трясущиеся кулаки у груди. – Спасибо, что… –женщина запнулась, перевела перепуганный взгляд на Тахира, будто сказала что-то не то, и как-то совершенно скомкано закончила: – Что подержали моего внука.

Смутное ощущение, будто всем давно ясно что-то такое, о чем я только-только начала догадываться, оформилось в четкое подозрение.

Одно дело с добром еду готовить, но тут…

– Мэйли, устрой гостей у нас, нечего им по холоду бродить. И распорядись, чтобы мать малыша привезли.

Впихнула оторопевшей гостье уютно спящего малыша, усадила ту в кресло, схватила Тахира за руку и поволокла в кабинет.

Ну как можно было быть такой слепой? Все знали обо мне больше, чем я сама, а до меня дошло только сейчас. И передо мной стоял тот, кто мог ответить сразу на все вопросы.

– Что это было?

– Ты младенцев раньше не видела?

Я подошла к нему и с силой наступила на ногу. Тахир улыбнулся, зашипел и перехватил мою ладонь, летящую к его щеке. Скрутил и стиснул в своих руках.

Я едва справлялась с дыханием.

– Правду, Тахир! С каких пор ты перестал хлестать правдой по щекам, а?

– Ты джамалия, драгоценная Николь. Нет сомнений. Да только это приговор, – говорил он жестко, наотмашь, – ты враг империи.

Я вздрогнула, а он продолжил, чуть смягчив голос:

– Ни один житель моих краев в жизни не признается в том, что распознал в тебе джамалию. Все будут молчать. Тебя слишком любят и ценят. И точно знают, как уничтожали, стирали джамалий с лица земли.

– Я не понимаю… – растерянно проговорила я.

– Твоя сила под запретом.

Он вдруг прижал меня к себе и стиснул:

– Я за тебя боюсь. Ты нужна… нам.

Я растерянно слушала лихорадочное биение его сердца и собирала отрывочные мысли в кучу:

– Верина посылала меня в южную пустыню, к джамалиям.

– Джамалий нет. Этот культ выжжен начисто.

Я хотела насладиться открывшейся мне магией, вкусить все ее грани, познакомиться играючи, в удовольствие, а потом попробовать найти учителей. Вот она, жестокая реальность.

– И что же делать?

Услышала фырканье Тахира и тут же проворчала:

– Только посмей мне ответить «просто жить».

– У меня нет других ответов. Я пытался искать хоть какую-то информацию. Скупил прорву книг, дьявол знает каких. Ходил к старикам, спрашивал …

Тахир замолчал, гладя меня ладонями по спине.

– Николь, иди спать, ты едва на ногах стоишь. Мы попробуем разобраться, просто… – Он пожал плечами. – Возможно, ты и есть источник ответов.

– Так получается, я все же врач?

– Нет, не врач, – коротко рассмеялся Тахир и, обняв меня, повел к выходу из кабинета. – Врачи лечат тела. А джамалии – души.

Тахир был прав: я едва на ногах стояла. Стоило мне только добраться до постели, как сразу уснула.

Розовое солнце, за день вконец замерзшее на белесом небе, к вечеру махнуло напоследок стыдливыми алыми лучами и ухнуло за горизонт, затянутый плотной синеватой завесой облаков.

Я стояла на крыльце и не решалась сделать шаг. Теплый по северным меркам ветер, принесенный облаками, поддувал в спину и нетерпеливо вздымал юбки.

Сколько раз я сидела на этом крыльце с чашкой ароматного чая и впитывала вид на долину с Наймихой, а дух от широты и простора захватывало до сих пор. Гладила ладонями потемневшее дерево перил, смотрела на стремительно суровеющее небо и ни о чем не думала. Просто ждала звезд.

Тахир терпеливо сидел на ступеньках рядом.

Корзины с пирогами давно унесли вниз в общинный дом. До меня долетали веселые возгласы, крики и смех.

Идея внезапного праздника пришлась всем по нраву, хотя для гуляний не было особых причин. И все же я топталась на крыльце, хорошо осознавая: негласным поводом, сияющим в глазах всех встреченных мне жителей, была моя сила, вернувшаяся в их край.

И как бы ни любила я внутреннюю стихию, танцевавшую на кончиках пальцев – радость и благоговение жителей мне казалось несоразмерным.

Вот я и мяла в руках конец шарфа, да ждала звезд. Если Мэйли права, то впереди долгие дни пасмурного неба и частых снегопадов. А значит, звезд мне не видать долго.

Синяя пелена с горизонта, недавно поглотившая солнце, уверенно и спокойно наползала на темнеющее с другого конца небо, в котором замигали первые ночные искорки. Не знаю, есть ли в этом мире примета про падающую звезду, сработает ли желание? Но я обязательно загадаю. Пусть он будет счастлив. Не потому что скучала по нему, а потому что больше не ощущала болезненной связи с ним.

– Может, мы слишком привыкли к магии, а боги не простили нам равнодушия? – вдруг произнес Тахир. – Если судить по всему, что осталось после века магов, чудеса тогда были на каждом шагу. Магия уходит, а привычка к равнодушию сохранилась до сих пор. Особенно в столице.

Тахир поднялся со ступеней, подошел ко мне и встал сзади. Он уперся руками в перила по обе стороны от меня, заключая в неосязаемое кольцо. Его голос шевелил волосы на шее и проникал в самое сердце.

– Север – богатый и щедрый край, несмотря на свою суровость, вот только не прочь поживиться душевным теплом. – Он замолчал и потерся носом о мои волосы. – Лавины, лютые морозы, реки, вышедшие из разума, землетрясения, обвалы, обрушения шахт… Болезни, внезапные заморозки, убивающие урожай…

Я вздрогнула от списка бед, перечисляемого бесстрастным голосом.

– Древние маги каждой проблеме когда-то нашли решение. Именно тогда появилась система смотрителей севера. Много изобретений осталось из того века, да вот только ощущения чуда нет. – Тахир свел руки, по-настоящему меня обнимая. – Я только сейчас понял, насколько невероятно, что в игрушке для утех появилась такая, как ты…

Возможно, я слишком соскучилась по человеческому теплу: стоять в бережных объятиях Тахира было слишком хорошо.

– Когда человек попадает под лавину, у него есть минут пятнадцать, не больше, чтобы выбраться. Иначе снег под теплом дыхания стаивается в ледяную корку. И человек просто задыхается. Маги и на эту проблему нашли управу. Теперь каждый житель, идущий в опасную зону, надевает амулет, который насыщает искусственной жизнью кровь человека, если случается беда, и посылает сигнал о помощи.