— Говорила ведь вам: мальчик получилсяочень похожим на отца — внешне Аполлон, внутри земляной червь. Впрочем, впроизошедшем я сама виновата, вновь совершила несусветную глупость… Понимаете,однажды у меня сердце заболело, да так сильно, словно кол в грудь забили…

Испуганная Теодора побежала к врачу, изполиклиники ее с подозрением на инфаркт отвезли в больницу. Мужа не встревожилаболезнь жены, а вот Павлик пришел один раз навестить маму. Блюм, которойделалось все хуже, усадила парня на кровать и рассказала ему семейную легенду.

— Теперь тебе беречь кошек, — завершилаона историю. — Они на антресоли, в желтом чемодане.

Павлик повертел указательным пальцем у виска.

— Неужели думаешь, что поверил тебе?

Теодора молча смотрела на сына, вспомнив себя,молодую, активную, настоящую комсомолку. Она ведь тоже ответила своей мамеподобной фразой. Разве что не так грубо, но суть-то не меняется!

После ухода Павлика Теодоре Вольфовне сталолегче, и скоро она вернулась домой. А потом случилось неожиданное приключение:пропал Павлик, не пришел ночевать.

Валерий Павлович неожиданно остро отреагировална исчезновение сына. Правда, когда взволнованная Блюм сказала мужу: «Павланет», тот рявкнул: «Эка беда, не маленький уже, придет».

Потом Валерий быстро оделся и убежал. Вернулсяон ночью и разбудил Теодору. Блюм выглянула в коридор, хотела сообщить, чтосына так и нет, но тут Прыщ с кулаками налетел на супругу. По счастью, он всеголишь один раз толкнул женщину, а потом принялся орать. Сжавшаяся в комокТеодора Вольфовна лишь вздрагивала, до нее с трудом доходил смысл произошедшего.

Оказывается, придя домой после посещениябольницы, Павлик пришел к отцу и заявил:

— Мать рехнулась, надо ее в психушкукласть.

— Чего еще? — недовольнопоинтересовался Валерий, отвлекаясь от газеты.

Хихикая, юноша изложил только что услышанную вбольнице семейную легенду и историю появления у матери фигурок кошек. Наверное,он думал, что папа пожмет плечами и заявит: «А и верно, пора в дурку бабуукладывать».

Но Валерий неожиданно серьезно отнесся кинформации из уст сынка. Прыщ хорошо помнил, что случилось во время егоскромного свадебного ужина, он видел побледневшие тогда лица Вольфа и Розы. Итеперь Валерий сообразил: в невероятной сказке есть доля правды…

— Так вы не вводили мужа в курсдела? — воскликнула я. — Не сообщили ему о проклятье семьи Блюм?

— Нет, — помотала головойстаруха. — Вначале я не восприняла рассказ мамы всерьез и не хотела, чтобыВалерий посчитал тещу сдвинутой особой. А потом очень испугалась и прикусилаязык. Боялась, что Валерий Павлович уйдет из семьи и мой мальчик останетсясиротой. Все ради сына старалась, хотела ему и папу, и маму сохранить.

Я глянула в окно. Это еще вопрос, где лучшеребенку — в семье, состоящей из одной, но счастливой мамы, или в доме, вкотором родители постоянно на повышенных тонах выясняют отношения!

— Нет, — методично продолжалаТеодора, — не заговаривала я с Валерием Павловичем о кошках, считала темузакрытой. И потом… Может, мои слова вам покажутся странными, но я тогда быладаже счастлива. Валерий Павлович меня не третировал, Павлик спокойно рос. Да,конечно, хотелось иной жизни, других взаимоотношений с мужем, но, чего ужгневить бога, и мой мужчина был не столь уж плох…

Я молча слушала Блюм. Старуха противоречитсебе: пять минут назад говорила, что ощущала зависть к двоюродной сестре,чувствовала свою третье-сортность, а теперь произносит обратное. Но в моюзадачу не входило узнать правду о душевном состоянии и переживаниях Теодоры иистину о ее браке, меня сейчас волновала судьба кошек. И я снова превратилась вслух.

…Пообщавшись с Павлом, Валерий полез наантресоль, обнаружил сверток, размотал его, вытащил статуэтки и сказал:

— Если легенда, которую тебе наболталамать, не врет, внутри там бесценные фигурки, антиквариат. Их можно продать забешеные деньги. Да и сами эти глиняные кошки не копейки стоят, по виду дрянь,но ведь старинные, и, если их оценить, небось кучу бабок за них отсыпят.

Валерий Павлович отковырял кусок хвоста уодной киски, потыкал в образовавшееся отверстие длинной иглой, потом посветилфонариком и прошептал:

— Там точно статуэтка.

Павел мигом приволок молоток.

— Бей, папаня, — велел он.

— Что ты! Можно повредить принца илипринцессу, — занервничал уголовник. — Представляешь, сколько онистоят?

— Много? — жадно спросил Павел.

— И не сосчитать, — ответил отец,лихорадочно блестя глазами. — Да и вместе с кошкой дороже будет. Во,придумал! Завтра пойдешь к Константинову. Он за эти штуки нам немереные тысячиотсыплет.

Надколотое место заткнули подходящим по цветукуском пластилина.

— Там принц, — безапелляционнозаявил Валерий, еще раз перед тем изучивший при помощи фонарика содержимоекошки. — Вот что, можешь этому идиоту фигурки оставить, пусть трясется отвожделения. Быстрее квартиру продаст, чтобы с нами расплатиться!

— А не обманет? — засомневалсяПавлик. — Лучше пусть у нас постоят, а то фьють, и пропадут наши кискивместе с денежками.

Валерий Павлович быстро отодвинул кошек.

— Неохота их дома держать.

— Ты испугался дури! — захихикалсынок. — Поверил сказкам.

— Но внутри-то и правда естьпринц? — резонно напомнил Прыщ.

— Фигня! Я про проклятие говорю, —пояснил Павел.

— Может, и так, — бормотнулВалерий, — но лучше их унести. Федор не сопрет, не обманет, я его знаю, онмного всякого в долг хватал и всегда деньги возвращал.

Павел поступил так, как велел ему отец, —встретился с безумным собиральщиком барахла, показал ему содержимое статуэтки ислегка поправил легенду. По версии сына Теодоры, статуэтки, наоборот, приносилинемыслимое счастье!

Константинов впал в раж, пообещал продатьквартиру и полетел домой, прижимая к себе пакет.

Через пару дней Павлик исчез, Константиновумер. Валерий Павлович попытался было вернуть себе кошек, но не успелпредпринять никаких мер против Розалии, потому что вскоре скончался оченьнелепо: шел вечером домой, споткнулся на ровном месте, упал и сломал себе шею.