Странная смерть мужа не удивила Теодору. Кошкиотомстили Прыщу, решила она. Оставалось лишь ждать их возвращения. Но ничеготакого не случилось. Очевидно, статуэткам понравилось в семье Константиновых, иони решили там задержаться.

Выйдя от Блюм, я села в машину и завела мотор.Уж извините меня, но не верю я ни в привидения, ни в чертей, ни в проклятия, нивообще в какую-либо чепуху! Из рассказа Теодоры Вольфовны я сделала всего лишьодин вывод: кошки — весьма ценная вещь, внутри двух из них спрятаны антикварныефигурки.

Итак, что же я в результате поисков выяснила?

Всего «прислужниц дьявола» имелось четыре.Одну Теодора разбила во время свадебного ужина, осталось три. Вторую укралаМарина — удрала с ней из дома. Из рассказа Майи Леонидовны, встретившейся сРозалией Константиновой, известно, что та держала при себе двух кошек. Значит,Лизе достались после смерти матери две штуки. Знала ли женщина, что обладаетраритетом? Скорей всего, нет, ведь после кончины Федора живо выяснилось, что егоколлекция полная ерунда, и Лиза наверняка посчитала фигурки чепухой, хранилаона их лишь как память об умерших родителях. Вот и муж ее, Антон, вспоминал обэтом именно так. Одна из спрятанных Лизой кошек исчезла так же, как деньги издомашнего «сейфа». И вот теперь Антон обнаружил пропажу последней.

Где кошки? Кто их взял? Зачем? Откуда ворузнал о ценности с виду ничем не привлекательных поделок? Пока ответа навопросы нет!

Мои «Жигули» медленно покатили по улице. Неуспев разогнаться, я притормозила — увидела вывеску «Кофе Бом». Замечательно,мне просто необходимо выпить капуччино или латтэ — отчего-то госпожу Виоловувдруг начал колотить озноб.

Заведение «Кофе Бом» оказалось небольшойзабегаловкой, заказ следовало делать у кассы, а потом, с чеком в руке, братьподнос и отправляться за едой.

Я остановилась около девушки, восседавшей закассой, и попросила:

— Пожалуйста, две булочки с маком и…

— Извините, — ответила скороговоркойкассирша, — одну минуточку подождите…

Тут я заметила, что она пересчитывает деньги,и замолчала. Девушка подняла голову, улыбнулась, потом взяла тоненькую розовуюрезинку, туго, как пояском, стянула ею пачку купюр, оторвала от лежащего настоле блокнота листочек, нацарапала на нем «10. 000», сунула бумажку подрезинку и сказала:

— Простите, но иначе я бы запуталась.

— Ерунда, я не особо тороплюсь.

— Приятно встретить милого человека. А тодругие подлетят и давай орать: «Живо чек пробивай! Ишь, мусолит тут тысячи!» Непонимают, что, если просчитаюсь, потом из своих докладывать придется, —мирно забормотала кассирша, умащивая стопку рублей в ящике. — Некоторыепрямо на купюрах количество в пачке или сумму пишут, а мне подобное ненравится. Деньги надо уважать…

Внезапно в моей голове ожило воспоминание. ВотАнтон Макаркин демонстрирует обнаруженный в шкафу «сейф», снимает с жестянойкоробки крышку, я вижу стопки купюр, перетянутые разноцветными резинками, изамечаю на полях аккуратно написанные ярко-фиолетовой пастой цифры.

Потом в памяти всплыла иная картина. ВераДанильченко роняет кошелек, из него вылетает купюра, и на ее поле стоитярко-фиолетовая подпись «100».

Мгновение я стояла, пытаясь соединить вместечасти головоломки, потом ринулась на улицу.

— Эй, — закричала кассирша, —стойте, я уже могу пробивать! Вы куда?

Но я расхотела и есть, и пить, в душе осталосьлишь одно желание: поговорить немедленно с Данильченко.

— Чего тебе? — недовольно буркнулаВера, впуская меня в прихожую. — Извини, не ждала гостей. Кавардак вквартире, вон пылесос вытащила, затеяла уборку…

— Сколько денег дал тебе Макаркин замолчание? — каменным голосом спросила я.

Глазенки Данильченко забегали из стороны всторону.

— Ты, никак, напилась… — не слишкомуверенным голосом ответила пронырливая контролерша. — О чем болтаешь?

Но у меня не было ни сил, ни желания медленнозагонять противную сплетницу в угол.

— Знаешь, кем работаю? — насела я наВеру.

— Книжонки пишешь, — ответилаВера. — Я, правда, их не читала, таким не интересуюсь, но сериал гляжу.Ниче получилось, Ленинид там зверь. Слышь, Вилка, правду бабы говорят, что онсидел?

— Да! — рявкнула я. — Причем неодин раз! Мой папашка уголовник, никакой тайны тут нет. Представляешь, какие унего друзья?

— Господи… — перекрестилась Данильченко.

— Теперь, когда он стал звездой экрана,все криминальные авторитеты Москвы его фанаты!

— Ой… — посерела Вера.

— А муж мой, Олег Куприн, служит вмилиции. Поняла?

— Ч-ч-то? — начала заикатьсяДанильченко. — Что поняла?

Я указала на обшарпанную табуретку, стоящую увходной двери.

— Скажи, Верунчик, зачем тут мебель?

— Ну… э… ботинки снимать лучшесидя, — нашлась Вера.

— Оно верно, только ты все свободные днинапролет проводишь у глазка. И дверь у тебя всегда приоткрыта, ноги-то устают,а сядешь на табуреточку, расправишь уши и мотаешь на ус информацию…

— Ну и чушь тебе в голову пришла! —попыталась изобразить возмущение Вера, но я моментально остановила ее:

— Лучше скажи правду, иначе на тебя содной стороны наедет Ленинид с приятелями, а с другой налетит Олег с ментами.Выжить тебе в таких условиях — без шансов.

Данильченко схватилась рукой за шкаф.

— Я ж ничего плохого не делаю…

— Верно, только следишь за соседями.

— Нет, просто у меня хороший слух, —стала отбиваться сплетница, — уловлю посторонний звук и несусь посмотреть,что случилось. Времена нонче сама знаешь какие, мало ли кто шалит, пригляднужен.

— Сколько тебе дал Антон?

— Вилка!

— Быстро называй сумму! Раз, два… Смотри,сейчас позову Лининида, он как раз в квартире сидит.

— Тридцать тысяч, — плаксивымголосом вымолвила Вера.

— За что?

— Э… э… ну… в общем… Ничегопротивозаконного не делала, спасла Макаркина. Только он мне не платил.

— Ты же сейчас сама сказала про тридцатьтысяч, — мгновенно уличила я Веру во лжи.

— В долг взяла.