— Понятненько. Ладно, собирайся.

— Куда? — затряслась Данильченко.

Я села на табуретку.

— Так в милицию.

— Зачем?

— Посадят тебя, Вера, за обман следствия.То-то бабам радость будет: местную совесть за хвост поймали, всех осуждала,поучала, а сама-то! Не просто рыло в пуху, все тело в перьях!

— Враки! Говорю одну лишь правду.

— Но не всю.

— Может, чего и забыла, —затараторила Вера, — так простительно, не девочка уже, память подводит.

— Не переживай, в ментовке умеют боротьсясо склерозом.

— Даже с места не сдвинусь! — уперларуки в бока Вера.

— Ладно, — кивнула я и встала.

— Эй, ты куда? — встрепенуласьхозяйка квартиры.

— Пойду позвоню мужу, пусть сюда группузахвата пришлет. Мой тебе совет: увидишь в глазок мужиков в камуфляже и черныхшлемах-масках, лучше немедленно отпирай замок, а то мигом сломают дверь и новуюпотом за свой счет ставить придется…

Данильченко прижала руки к груди, я же оченьспокойно, с самым участливым выражением на лице продолжила:

— Хотела тебе помочь, пришла уладить делоосторожно и тихо, подумала, что шум Вере ни к чему. Ответит она, думала, спокойнона мои вопросы, прояснит ситуацию и станет дальше мирно жить. Но, увы, тывыбрала иную линию поведения. Ладно, побегу, дел полно. Кстати, у тебя сухариесть?

— Ванильные? — ошарашенно спросиласплетница.

— Любые, лучше черные, —очаровательно улыбнулась я. — Не следует выделяться из толпы, зэки нелюбят тех, кто высовывается, ванильные живо отнимут. Вот что, пока временинемного есть, включи духовку, сделай себе сухариков, а то вечером, в камере,захочешь перекусить, ан нечем.

Оставив Веру стоять столбом, я вышла налестницу и нарочито медленно принялась спускаться по ступенькам вниз.Данильченко догнала меня у входа в нашу квартиру.

— Вилка, стой! — зашептала она,хватая за рукав. — Давай поговорим.

— Я предлагала диалог, но ты отказалась…

— Может, к вам зайдем? — нервнопредложила Вера.

— Проходи, — улыбнулась я.

— Дома кто есть? — опомнилась«местная совесть».

Я быстро впихнула Данильченко в прихожую,дотянула сплетницу до своей спальни, сунула в кресло и велела:

— Рассказывай, здесь ты в абсолютной безопасности.Впрочем, постой…

Вера замерла с раскрытым ртом, я же вытащилаиз коробки электронный будильник, подаренный Куприну коллегами на деньрождения, и торжественно поставила его на стол. Агрегат выглядит загадочно —абсолютно гладкий серебристый прямоугольник, сверху которого моргает краснаялампочка. Чтобы увидеть цифры, надо нажать на крохотную кнопочку, передняяпанель отъедет в сторону и обнажится окошко.

— Эт-та что? — просвистела Вера.

— Не бойся, невинная штука, беспроводнойдетектор лжи, — улыбнулась я. — Коли соврешь, он мигом издастзвуковой сигнал. Разработка ФСБ.

Данильченко перекрестилась и зачастила:

— Я как на исповеди! Одну лишь правду!Только ее, ничего другого! Клянусь! Он сам денег предложил! В долг! Мне накухню не хватало! Если тебе Катька Ряскина из девяностой квартиры про то, чтоона мне шубу подарила, рассказывала, то она набрехала. Между прочим, я ей бракспасла, ничего Витьке про Сеньку не растрепала! А шубка-то Ряскиной великабыла, вот она ее мне и принесла!

— Ты лучше спокойно, по порядку, —велела я, поправляя часы. — Начинай, Вера, без истерики.

Ситуация оказалась простой и противной, какдохлая крыса. Вся жизнь Веры Данильченко состоит в подглядывании иподслушивании за чужими людьми.

Всунув ноги в мягкие тапочки, Вера теньюскользит по подъезду.

— Люди жуткие неряхи и порядка несоблюдают, — пыталась она сейчас оправдать свое гадкое поведение, —живем-то рядом, мало ли чего. Кстати, Славка из двенадцатой квартиры машиныобворовывал, магнитолы у людей вытаскивал, а кто об этом узнал? Я! И большеСлава не ворует.

— Но его никто не наказывал, —удивилась я, — не арестовывал. Как курил на лавочке с парнями, так и сидитсебе.

Данильченко расплылась в улыбке ипарадоксальным образом стала выглядеть еще гаже.

— Точно. Я пожалела Люську, его мать.Пришла к ней и выложила: вот, мол, так и так… Собственными глазами твоесокровище видела. Ишь, молодой да ранний!

…Люся, чуть не упав в обморок, приняласьпросить сплетницу:

— Вера, не губи пацана, дурак он,исправится. Сейчас ты уйдешь, такого ремня получит, на всю жизнь про воровствозабудет.

Данильченко поджала губы, и тут Люся кошкойметнулась к комоду, вытащила из ящичка бархатную коробочку и всунула в лапысплетницы.

— Возьми, носи на здоровье, только молчи…

Вот каким образом Вера сообразила, чтомолчание иногда бывает золотом в прямом смысле этого слова. Самое интересное,что безудержная болтунья Данильченко, женщина, которая обожает разноситьсплетни, оказывается, умеет держать язык за зубами. С того случая Верапроизводила тщательную селекцию полученной в результате наблюдений информации.Если некие соседи, схватившись за сковородки, побили друг друга до крови, апотом уехали в травмопункт, Данильченко сладострастно мелит языком, живописуя малейшиедетали вспыхнувшего скандала. Но вот о том, что к Нине Лапиной заглядываетлюбовник, самый настоящий полковник, Вера никому не обмолвилась и словом, зачто обрела очень симпатичную сумму. В общем, чтобы особо не растекаться мысльюпо древу, скажу кратко: Данильченко шантажировала тех, кто имел настоящиетайны, и активно вслух обсуждала тех, чьи секреты, по сути, секретами неявлялись.

Примерно месяца за два до смерти Лизы Вераоколо трех часов ночи захотела в туалет и потащилась в санузел. Кругом стояласонная тишина, но вдруг по-кошачьи острый слух Веры уловил посторонний звук.

Вера приблизилась к входной двери и глянула вглазок. Около квартиры Макаркиных стояла, согнувшись, женская фигура. Наконецдама выпрямилась, будто нашла, что искала, а Верка покрылась потом. Ну ничегосебе новость! Лиза небось на ночном дежурстве, а Антон привел домой любовницу!