Старушки, смиренно шепча молитвы, крестились. У плотины, ожидая команды, мялись помольщики.

Спустя две недели после запуска мельницы в работу Яков и его семья переселились на постоянное место жительства в Морозовку. А через год по соседству с водяной соорудил нэпман паровую мельницу. Теперь проторили новые пути-дороги в Морозовку крестьяне из соседних деревень и улусов. И скоро добрая весть о предприимчивом промышленнике Якове Ефимовиче Гладышеве разнеслась по всему Приангарью.

Глава VI. Знак небесного послания

Со схода в Подкаменском накануне Покрова дня Яков возвращался домой в Морозовку окрылённый. Пошумели люди, наговорили неприятностей, что нэпман норовит заграбастать в Приангарье под свою власть всё мукомольное дело и кланяйся ему в ноги. Погалдели, а всё ж согласились с нэпманом; мельницу на Ангаре надо ставить. Мукомолки на мелководной Иде, даже и те, что построил нэпман, не избавили крестьян от многодневных очередей в ожидании помола. Одни поверили чистосердечно (затеял человек дело доброе), другие шибко не возражали, потому что не верили (Ангара не поддастся, помучаются люди да и отступятся). Да и сам-то Яков нет-нет да и прислушивался к потаённой жизни озабоченной души. Иногда вкрадывалась мысль о том, что не зря ли поддался соблазну исполнить задуманное. Часто вспоминал крутой разговор с городскими купцами. Довелось однажды побыть с ними в компании за одним столом. Пили крепкую русскую водку. Тостов было много. Официант, дюжий мужичок с острыми усиками и пышными бакенбардами, то и дело подносил всё разные блюда. Купчики, их было двое, внешне похожие друг на друга, среднего роста, круглолицые, рыжеволосые, по фамилии Козликов и Собольков (если бы не разные фамилии, можно было принять за братьев-близнецов) пустились хвалиться своими торговыми делами. Какой размах! Какие прибыли! Козликов обозами везёт в северную тайгу водку, а взамен грузит мешками шкурки соболей да песцов. Другой преуспел на винокуренном производстве. Слушал Яков внимательно. И терпеливо молчал. Нечем Якову похвалиться. Только-только присмотрелся к тому, что надо делать, не ради большой прибыли – ради лучшей жизни земляков.

– А ты, кореш, што скучаешь? – тронул Козликов Якова за плечо. – Не по нраву компания? Аль сказать нечево?

– Што говорить?.. Дел больших пока нету. Живу надеждой…

– Когда манная крупа с неба посыплется…

– Манны небесной, сударь, не ожидаю… Вот построил в Морозовке на речушке Иде мельницу да там же паровую – это в подкаменских плодородных краях. Небось, слышали – пшеница из тех мест взяла на парижской выставке золотую медаль.

– Да-а! – поморгал сонливыми глазами Собольков. – Мучка из той пшеницы нарасхват и в губернском городе. Часто, видел, люди спрашивают – нету. С урезом её, стал быть…

– Мельницы не успевают выдать потребное, сударь.

– Вона какая штука!.. Што в Сибири мало рек, чтобы понастроить мукомолок? В один Байкал триста впадает…

– Кхе! Построить-то можно, да за тысячу вёрст с помолом не поедешь.

– Это правда, – согласился Собольков. – За морем телушка – полушка, за рупь перевоз… – хохотнул и потёр ладонью густо зарозовевшую щеку.

О своей задумке распространяться Яков не хотел, а тут будто подтолкнул чародей: скажи нэпман, чтоб не посчитали тебя профаном. И Яков молвил:

– Дело, судари, поправимо… Есть намерение соорудить мельницу рядом с хлебородным краем на самой матушке-Ангаре.

Козликов и Собольков оба, как по сговору, многозначительно покачали головами.

– Слыхано ли? – после заметной паузы воскликнул Козликов. – Такое, братец, с веку никто не помышлял… Однако ты, Яков… Яков как вас по батюшке?..

– Ефимыч.

– Однако Яков Ефимыч – большой мастак на байки…

Завязался спор. Обиделся нэпман: вместо похвалы услышал насмешку. Да от кого? От своего же собрата, купца… От своего, да не близкого по душе. Мало чести ловить лёгкую добычу! А што поделаешь, если на другое ума не хватает?!

– Построю! – Яков положил на стол тяжёлую ладонь. – Посмотрите!..

– Ха-ха! Рады, ежели получится…

«Не верят, это их право. Лишь бы не надломиться самому», – метался в сомнениях Яков, держа рядом с собою Кирсашку, ловкого, смышлёного парня. Нэпман приметил его ещё на мельнице в Морозовке. Сидит веснушчатый парень на телеге с кулями в ожидании очереди и грызёт сухари, запивая квасом из литровой бутылки. Яков, проходя рядом, остановился. Кирсашка показался слишком приметным и забавным – хрустит сухарями и посмеивается. Яков, остановясь, поздоровался. Парень тотчас спрыгнул с воза, пригладил взъерошенные рыжие волосы и, осмелев, представился:

– Подкаменский селянин Кирсан Изотыч Сверчков…

– Ого! Кирсан Изотыч да ишо и Сверчков. Такую фамилию уже слышал. Звучная как тугая пружина…

– Встречались на базаре, в губернском городе. Помните?..

– А да… узнаю. Опять на базар собираетесь?

– Да и себе тож надо… Жду свой черёд…

– Едим сухарики, а чем запиваем?

– Квасом, Яков Ефимыч. Квасом.

– Подумал, самогоном… Видел тут как-то одного мужичка, дак тот ржаную ковригу замачивал в водке и жевал…

– Вот это да! Я так не умею…

– И не надо… В наказанье я того чудака поставил в последний черёд.

– Тут, Яков Ефимыч, выходит, всем наказанье…

– Кто што смеет?!

– Дак всё же стоим сутками, пока не дойдёт очередь.

– Ранее, паря, было хуже.

– Было. Бабы просют, чтоб стало лучше… Шибко подолгу ждут мужиков с помолом. Иная приготовится к стряпне, а помольщика след простыл. А как появится – встречает ухватом: где пропадал такой-сякой?! На неделю в доме ссора ярая…

Яков Ефимыч расхохотался – славно потешил душу Кирсашка. Весёлый парень! А может, ещё и подскажет, как дело поправить? Спросил:

– Кирсан Изотыч, а што можно сделать, знаешь?

– Знаю. Давно знаю. А што толку? Знать-то мало! Главное – надо сделать. Тут-то я безоружен.

– Коль знаешь – это уже полдела.

– Ну?!

– Давай говори.

И Кирсашка, польщённый вниманием нэпмана, подхватился рассказывать.

Яков Ефимыч, ожидая, что Кирсашка молвит такое, отчего встают волосы дыбом, насторожился слушать. Ответ был проще простого: строить мельницу надо на Ангаре! Она одна заменит десятки хиленьких на Иде или какой другой слабой речушке.

Что для Кирсашки было проще простого, потому что он уже свыкся с этой озарившей его однажды шальной мыслью, то для нэпмана явилось и в самом деле знаком небесного послания. И удивлённый Яков Ефимыч спросил:

– Кирсашка? Откель взялось такое?

– Взялось-то?.. Бог знает откедова? Пришло – и всё…

– Может, во сне увидел!

– Не, Яков Ефимыч, поперву наяву. А уж потом и во сне часто являлось.

– Как наяву-то?

Предыстория Кирсашкинова промысла была такая. Ясным весёлым утром поплыли с дружком Санькой Костровым рыбачить на мушки. Хариус брался охотно. И скоро в лодку набросали десятка три крупных черноспинных рыбин. Заплыли в тихую протоку – и вдруг с низовья, как из громадной трубы, дунул ветер, разом вздыбилась крутогорбая с белью волна. Лодку, словно