Ночью Хироко предстояло дежурство — сестры распределились так,чтобы у каждой из них была возможность встретить праздник. Тадаси согласилсяработать вместе с Хироко.

Около полуночи обоим пришлось хлопотать над больным ребенком— у бедняжки открылась сильная рвота. Тадаси улыбнулся поверх головы пациента иодними губами прошептал:

— С Новым годом!

Потом, когда ребенок заснул и все было убрано, оба со смехомвспомнили, как встретили Новый год.

— Это стоит запомнить, — смеялся Тадаси. —Когда наши дети станут спрашивать, как мы провели вместе свой первый Новый год,можно рассказать им эту историю.

Эти слова встревожили Хироко. Пациенты спали, в лазаретебыло тихо, а Хироко и Тадаси сидели за столом, попивая наскоро приготовленныйкофе.

— Не надо так говорить, Тадаси.

— Почему бы и нет? — На этот раз он заметноосмелел: чаще всего он опасался заводить разговор на деликатные темы, но сейчасрешил воспользоваться шансом. — Нам всем недостает надежды, чтобыпо-прежнему цепляться за жизнь. Ты моя надежда, Хироко. — Это было самоеоткровенное признание из его уст, и что бы ни ответила Хироко, Тадаси не жалело своем поступке.

— Мне бы не хотелось подавать вам надежду, — неменее откровенно ответила Хироко. — Вы замечательный друг, Тадаси, но я немогу обещать вам что-либо, кроме дружбы. Это придется сделать кому-нибудьдругому.

— Неужели ты до сих пор любишь его? — Оба поняли,о ком он говорит.

— Да, люблю, — тихо отозвалась Хироко, молясь,чтобы Питер был еще жив. Последнее письмо от него пришло шесть недель назад.

— А если что-нибудь изменится, когда он вернется?

Если он станет другим или сочтет, что ты изменилась? Такоебывает, особенно в нашем возрасте. — Тадаси не знал, сколько лет Питеру,но предполагал, что около двадцати.

— Вряд ли такое случится.

— Тебе нет даже двадцати одного года, Хироко. Должнобыть, тебе довелось многое пережить, прежде чем ты попала сюда. Ты приехала вэту страну, а пять месяцев спустя началась война. Тебе пришлось бросить учебу,твои родственники потеряли все, что имели, а потом вы оказались здесь. Теперь утебя есть ребенок. Все случилось неожиданно, стремительно — тебя словноподхватил вихрь. Как же можно предполагать, что случится, когда мы выберемсяотсюда? — Следующие его слова больно уязвили Хироко:

— Если бы ты была уверена в нем, вы бы поженилисьпрежде, чем родился Тойо. Или я ошибаюсь?

— Нет, вы правы, — задумчиво ответила Хироко,удивляясь, почему вообще сочла нужным объясняться. Ей следовало промолчать, ноТадаси спас жизнь ей самой и ее ребенку, и Хироко подозревала, что он втайневлюблен в нее. По-своему, как друга, она тоже любила его. — Я считала, чтоэто слишком сложно и не правильно. Мне хотелось прежде вернуться в Японию испросить разрешения у отца. А потом началась война, и стало уже слишком поздно.Я не решилась покинуть штат, чтобы выйти замуж. Но… всякое бывает. — И онапроизнесла слова, которые потрясли Тадаси. — Он не знает о существованииТойо.

— Ты не шутишь? Значит, ты ничего не сказалаему? — Тадаси не мог представить себе ситуацию, в которой не пожелал быуслышать такую новость. Хироко не пожелала перекладывать свою ношу на чужиеплечи.

— Мне казалось, что это будет несправедливо. Он станетсчитать, что обязан вернуться, даже если не захочет — Значит, ты не уверенадаже в этом? — Тадаси был удивлен и доволен: в некотором смысле положениеоказалось лучше, чем он рассчитывал, но в некотором — гораздо хуже.

— Я уверена только в одном, — тихо ответилаХироко, — в том, что глубоко люблю его.

— Ему повезло, — заметил Тадаси, глядя на Хироко иотчаянно жалея, что не он стал отцом Тойо. Неизвестному возлюбленному Хироконесказанно посчастливилось, а он даже не подозревал об этом. — Возможно,он не заслуживает такого счастья, — осторожно предположил он.

— Нет заслуживает, — без колебаний возразилаХироко.

Тадаси взял ее за руку и взглянул в глаза. Другого случаясделать признание ему могло не представиться.

— Я люблю тебя, — искренне произнес он. — Яполюбил тебя с первого дня, как только увидел.

— Мне очень жаль… — Хироко печально покачалаголовой. — Но это невозможно… Я тоже вас люблю, но не так, иначе…

— А если его уже нет? — Тадаси хотел сказать «еслион не вернется», но оба поняли, о чем речь, и Хироко приоткрыла рот, не в силахответить.

— Не знаю, — Она только что сказала, что любитТадаси, и вправду любила его — как друга, даже как брата.

— Я могу подождать. Впереди у нас целая жизнь… инадеюсь, не здесь. — Он улыбнулся, сгорая от желания поцеловать ее, но нерешаясь: этот шаг казался ему ошибочным. Он был прав, поцелуй только встревожилбы Хироко.

— Это будет несправедливо по отношению к вам. Я не имеюправа удерживать вас, Тадаси. Я не свободна.

— Я же ни о чем не прошу, — откровенно сказалон. — Мне достаточно того, что есть. Мы можем вместе играть в оркестре.

Хироко рассмеялась: эти слова прозвучали нелепо старомодно.Да и вся жизнь здесь казалась нелепостью.

— Вы отличный малый, — сказала она, пользуясьизлюбленным американским выражением.

— А ты очень красива, и я тебя люблю, — ответилон.

Хироко покраснела. Тадаси обрадовался, заметив, что она носитего медальон.

Этим вечером он проводил ее домой, оба казалисьумиротворенными. Они пришли к взаимопониманию. Тадаси любил Хироко, и оналюбила его как друга, им следовало только подождать и посмотреть, что будетдальше. Полностью прекратить встречи было бы неловко для них обоих — онилишились бы дружбы, которой слишком дорожили. Несмотря на все обещания, данныесамому себе, Тадаси наклонился и осторожно поцеловал ее, отстранившись прежде,чем Хироко успела его остановить. Она обняла его, и они еще немного постояли наветру, размышляя, как повернется их жизнь. Затем Хироко пожелала ему добройночи и вошла в дом. Больше ей пока было нечего предложить другу.

На следующее утро, едва поднявшись, Хироко увидела, что одиниз охранников снаружи беседует с Таком, и встревожилась. Охранник выгляделочень серьезным, Так кивал, слушая его, а потом солдат ушел. Так остался накрыльце.

Тетя Рэй тоже наблюдала за ним. Вскоре она вышла на порог изастыла в дверях.

— Что все это значит? — спросила она, стоя напронизывающем ветру без пальто. Так выглядел так странно, он смотрел на жену,словно не узнавая ее и не услышав вопроса. — С тобой все хорошо,дорогой? — Она шагнула ближе, и Так кивнул.

— Кен погиб в Италии, — произнес он, не глядя нажену. — Сначала его считали пропавшим без вести, но потом нашлитруп, — безучастно проговорил он, словно рассказывал о только чтодоставленной посылке. — Он мертв, — повторил Так, а Рэйко в ужасеуставилась на него. — Я имею в виду Кена — Кен мертв. — Он повторялимя сына, словно ничего не понимая, и, глядя на него, Хироко поняла, чтослучилось страшное. Она бросилась на крыльцо. Такео поворачивался в разныестороны, повторяя новость для людей, наблюдавших за ними от соседних домов. Егожена даже не могла заплакать: она слишком перепугалась за мужа.