Семейство Танака опасалось, что их тоже переведут на другоеместо, Такео и Рэйко не знали, переживет ли семья еще один переезд. Здесь ониуже привыкли, обзавелись друзьями, нашли приличную работу в школе и лазарете.Им не хотелось перебираться в другой лагерь, даже если условия там окажутсялучше, чем здесь, на озере Тьюл, где собралось слишком много недовольных иинакомыслящих. Наконец стало известно, что их никуда не отправляют, в отличиеот множества других семей, жизнь которых превратилась в бесконечную чередупрощаний и переездов.

Как только прибыли новые «предатели», лагерь переименовали в«Сегрегационный центр Тьюл». С целью лучшего контроля правительство решилособрать всех японцев из группы высокого риска в одном месте. Обитатели лагерязнали, что когда-нибудь такое случится, но не представляли себе такого трудногоположения. Сейчас в лагере находилось на три тысячи человек больше, чем он могвместить, — всего. более восьми тысяч человек, и условия в лагере заметноухудшились. Стало тесно, удлинились очереди. Не хватало продуктов и лекарств.Неизбежно усиливалась напряженность.

Хироко не верилось, что они провели в заключении уже целый,год — эту годовщину никому не хотелось праздновать, а конца заключению непредвиделось, хотя новости о ходе войны" продолжали поступать. Муссолинибыл свергнут в июле, безоговорочная капитуляция Италии состоялась после Днятруда, но немцы еще продолжали воевать. Теперь Питер сражался в Италии —союзники постепенно стягивали войска на сапог.

Апеннинского полуострова, пытаясь вытеснить немцев на ихтерриторию. То и дело вспыхивали сражения за небольшие города и деревушки.Продвижение армии было нелегким.

В августе американцы сбили самолет адмирала Ямамото.

Он руководил нападением на Перл-Харбор, и такая потеря дляяпонцев была невосполнимой. Эта новость была опубликована в лагерной газете, ивсе радовались, читая ее. Но даже это не убедило власти лагеря в том, что егообитатели — настоящие американцы, ничуть не сочувствующие японцам. Уинтернированных японцев почти не находилось сторонников. До сих пор извысокопоставленных особ только министр внутренних дел Гарольд Айкс и министрюстиции Фрэнсис Биддл заявляли президенту, что считают создание лагерей дляинтернированных граждан возмутительным явлением. Несмотря на это, никто неделал попыток освободить узников.

Со временем положение на озере Тьюл только ухудшилось:терпение иссякло, условия были хуже некуда, а «предатели» делали все возможное,лишь бы распалить недовольство людей и усугубить беспорядки.

В октябре забастовки достигли небывалой силы. «Нетнетребята» делали все возможное, лишь бы убедить всех и каждого отказываться отработы или сотрудничества с администрацией. Многие из стариков не хотеливвязываться в это дело, но ссориться с «нет-нет ребятами» становилось всеопаснее — за несколько недель лагерь полностью оказался под их влиянием.

В ноябре войска окружили лагерь на озере Тьюл и подавилимятежи, заставив узников вернуться к работе. К тому времени в демонстрациях ужеучаствовали пять тысяч человек, забастовки вспыхивали непрестанно. Мало кто изруководителей запрещал своим подчиненным присоединяться к ним, и в числе нихбыл белый, руководитель лазарета. Он слишком дорожил своим персоналом,способным выхаживать больных и умирающих, чтобы позволить ему участвовать взабастовках. Когда бунтовщики узнали о его запрете, они ворвались в лазарет иизбили смельчака до смерти. Персонал лазарета, состоящий только из японцев,делал все, чтобы защитить его, и некоторые из них тоже были ранены. Трагедияприобрела широкую известность, и тринадцатого ноября в лагере было наконецвведено военное положение. Запрещались любые сборища, деятельность клубов,танцы, свободное перемещение по лагерю. Узники притихли.

Был установлен комендантский час, повсюду расставилиохранников, следящих за соблюдением правил. Они имели право арестовать любого,кто не подчинялся им или даже просто казался мятежником. Работа в лагереполностью остановилась, многие старики боялись выходить из дома. «Предатели»,как их по-прежнему называли, были еще слишком многочисленными и вносили немалыйвклад в создание беспорядков. Остальные обитатели лагеря возненавидели их —особенно те, кто подписал присягу и отправил своих сыновей в армию, на флот и вавиацию. Почти на каждом окне красовались звезды, у многих сыновья уже погиблина войне. Но молодежь, оставшаяся в лагере, была оскорблена так, чтоотказывалась присягать кому бы то ни было и превращала жизнь других людей в ад,что, разумеется, «преданные» считали несправедливым.

Их ярость вспыхнула вновь в День благодарения, когда влагере истощились запасы продовольствия. Чаша терпения переполнилась, и«преданные» стали вступать в схватки с «нет-нет ребятами». Они уже достаточнотерпели. Со своими угрозами, бешенством и насилием эти парни зашли слишкомдалеко, и на какое-то время весь лагерь оказался на пороге бунта.

Но постепенно в декабре все уладилось, ненависть началаутихать. В лазарет еще поступали раненые в драках и во время демонстраций.Тадаси, Хироко и их товарищи по работе по-прежнему были потрясены событиями тойночи, когда «нет-нет ребята» ворвались в лазарет и избили его главу. Тадасиспас Хироко и двух других сестер, втолкнув их в чулан и загородив собой дверь.Прошло несколько часов, прежде чем он позволил им выйти. Потом Тадаси долгоподдразнивали этим случаем, однако он ни за что не допустил бы, чтобы пострадалкто-нибудь из сестер. Он убил бы любого обидчика — особенно если бы тот напална Хироко.

Той ночью ему чуть не пришлось схватиться с одним изприятелей Салли по имени Хиро, поступки которого не одобряли даже его родители.

Этот восемнадцатилетний симпатичный, неглупый юноша изуважаемой семьи приобрел в лагере все замашки уличного бродяги. Он отказалсяпринять присягу, хотя родился в Америке, и был одним из лидеров «нет-нетребят». Особенно ему нравилось маршировать во главе колонны себе подобных мимодома Салли, похваляясь своей удалью и приводя Такео в ужас и бешенство. Такеоуже давно запретил Салли встречаться с ним, хотя родители Хиро были егохорошими знакомыми. Они признавались, что ничего не могут поделать с Хиро. Онпродолжал встречаться с Салли у общих друзей, и она восхищалась его умом. Он ивправду казался разумным, когда не маршировал и не выкрикивал оскорбления. Этотостроумный, начитанный юноша вел себя как малолетний правонарушитель.

— Он умница, мама, и, может быть, он прав, — свызовом заявила как-то Салли, за что заработала пощечину от матери.

— Не смей даже говорить мне, что встречаешься сним! — дрожа от гнева, предупредила Рэйко. — Твой брат сражается затебя — кстати, и за него. Мы американцы! А этот мерзавец и другие вроде него —предатели! — Слова Рэйко подействовали на ее дочь, но Салли тем не менеепродолжала украдкой встречаться с Хиро. Она не была влюблена, но парень ейнравился, к тому же ей доставляло удовольствие нарушать запреты родителей.

Хиро принимал участие в драке, которая развернулась тойночью в лазарете. Тадаси видел его. Парень в глаза назвал его «ину», но,видимо, вспомнив об отношениях Тадаси с семьей Танака, не тронул, ограничившисьтем, что перевернул стол с инструментами. Позднее Хироко видела, как он выбегализ здания, слышала его ругательства, знала, что он натворил, но Салли не сталаслушать, когда Хироко попыталась рассказать о поведении ее знакомого.