— Ничего подобного он не мог сделать, у него естьголова на плечах, — заявила Салли, только рассердив Хироко. Саллистановилась все более дерзкой, все чаще заводила дружбу с самыми неподходящимииз сверстников. Это тревожило всех ее родственников, особенно Рэйко. Она незнала, как повлиять на дочь, — лагерь был неподходящим местом для девушки,особенно лагерь на озере Тьюл, где собралось слишком много недовольных.По-настоящему опасных японцев содержали где-то в другом месте, может, даже в тюрьме,но Танака недолюбливали многих из вновь прибывших, особенно потому, что ониодурачивали молодежь вроде Салли. Не подпасть под их влияние было мудрено —молодые люди без конца твердили, как с ними плохо обошлись и как Америкапредала их. Салли давно была не прочь поверить им.

Рэйко часто беседовала с Таком о дочери, но поделать ониничего не могли, отягощенные множеством тревог — о здоровье, безопасности,обидах, еде, страхе перед будущим. Единственное, что им оставалось, —выжить и остаться в здравом рассудке. Для многих интернированных забота ородственниках, друзьях и работе была настоящим подарком. Работа в лазаретеизбавляла Хироко от непрестанных тревог за Питера.

Несмотря на воспоминания о нем, дни и ночи заполняли заботыо Тойо и людях, за которыми она ухаживала.

Она начала дежурить целыми сутками задолго до Дняблагодарения. В девять месяцев Тойо превратился в обаятельного проказника и уженачинал ходить.

Тадаси часто заходил поиграть с ним, приносил самодельныеигрушки, всегда был вежлив с Танака и особенно мягок с детьми. В детстве из-засвоего увечья он вытерпел много обид, особенно в Японии, и потому научилсясочувствовать людям. Кроме того, он обладал неистощимым чувством юмора, иХироко часто поддразнивала его, вспоминая, как смешно он выглядел, заталкиваяих в чулан, чтобы спасти от насилия.

— Похоже, мне следовало запереть вас, — отозвалсяТадаси, подбрасывая на руках Тойо. Несмотря на перенесенный полиомиелит, юношабыл сильным и здоровым, и очень привлекательным, как добавляла Рэйко.

— Ну и что? — пожимала плечами Хироко, утверждая,что они просто друзья.

Она была беззаветно предана Питеру, помнила об их свадьбе.Но Так и Рэйко считали Тадаси приятным молодым человеком, вниманием которого нив коем случае не следовало пренебрегать. В конце концов, он был кибей — родилсяв Штатах, а учился в Японии. Он знал ку??ьтуру этой страны, ее обычаи и язык,они принадлежали к одному народу и были бы равны перед любым предубеждением.Смешанные браки считаются незаконными не только в Калифорнии, напоминал Так, и,кроме того, они весьма непрочны и довольно опасны для детей.

— Вы и вправду так думаете? — Хироко печальновзглянула на дядю. — Вы считаете, такое случится с Тойо, когда его отецвернется? Наша любовь будет опасна для него? — Казалось, слова дяди потряслиее.

— Нет, не любовь, — горестно поправил он, — аотношение окружающих. Из-за этого отношения мы оказались здесь — посмотри, какмы живем. Люди, которые верят во всю эту чепуху, которые считают нас низшимисуществами, опасными предателями, никогда не переведутся. Когда-нибудь ониоскорбят твоего сына — так, как оскорбили тебя. Он не станет исключением, емупридется испытать наши муки. Лучше бы тебе уехать с мужчиной из своего народа,Хироко, который примет тебя такой, какая ты есть, даже усыновит Тойо.

Хироко ужаснулась не только тому, что скорбь и обида сломилиТака: по-видимому, он не считал, что она должна дождаться Питера. Тадаси явновлюблен в нее. Почему бы не выйти за него замуж? Беда была лишь в том, чтоХироко не любила его и не хотела видеть рядом никого, кроме Питера.

Тадаси несколько раз расспрашивал ее о планах на будущее, отом, что станет с ней и Тойо. Хироко понимала, что он имеет в виду, и отвечалаочень осторожно. Она ни с кем не обсуждала свои планы, но дала Тадаси понять,что не свободна.

Она говорила с ним о возвращении в Японию после гибели Юдзи.Но сейчас возвращение было почти невозможным: Хироко знала, что ей и Тойобезопаснее остаться в Америке. Она понимала, что должна остаться в Штатах ивернуться после окончания войны, надеясь, что ее родители дог живут до этогодня.

Наступила и миновала годовщина нападения на Пирл-Харбор, неотмеченная никакими беспорядками или волнениями. На Рождество, несмотря навоенное положение, власти лагеря попытались создать в лагере более мирную атмосферу.

В праздничные вечера комендантский час был отменен — чтобылюди могли отправиться на танцы, навестить друзей. Число клубов в лагерепоражало. Их посещали люди, которые пытались преодолеть горе, страх и беды.

Все они решили извлечь пользу даже из своего бедственногоположения, и в большинстве случаев это им удавалось.

Хироко и Тами побывали на представлении кабуки[14],а Тадаси сопровождал Хироко и Тойо на кукольный спектакль бунраку[15].Хироко и Тадаси вместе играли в оркестре, пели, но, несмотря на все усилия,Салли отказывалась присоединиться к ним.

— Нет. Какое мне дело до Рождества? — фыркнулаСалли. Она лежала на кровати, когда Хироко зашла пригласить ее наконцерт. — Какого черта ты встречаешься с этим Тадаси? Если он без ума оттебя, почему вы не поженитесь?

— По-моему, это не твое дело, — холодно отозваласьХироко. Ей надоело возиться с Салли — та грубила всем подряд, часто обижалаТами и спорила с матерью, приводя ее в бешенство. Несмотря ни на что, словаСалли задели Хироко.

Единственным, с кем Салли не спорила и кого даже любила, былТакео, ее отец. Для Салли он по-прежнему был кумиром, а Такео обожал дочь.

— Оставь ее, — устало сказала Рэйко, и Хироковзяла с собой Тами. Они чудесно провели время, распевая «Тихую ночь» и«Рождественский гимн» — свои любимые песни, далеко разносящиеся в морозномгорном воздухе. Летом в лагере было жарко и пыльно, а зимой озеро промерзалочуть ли не до дна.

Несмотря на неизбежные ограничения, ночь выдалась чудесной,и, проводив спутниц домой, Тадаси остался поболтать с ними. Салли сидела настуле; и дулась. Увидев, как весело Тадаси беседует с ее родителями и Хироко,она тихо ускользнула в спальню, но этого никто не заметил. Хироко и Тадасисмеялись, вспоминая о танцах, на которых побывали вчера все служащие лазарета.Оркестр играл «Не покидай меня», и даже охранники не удержались и танцевали поочереди. В тот вечер они слушали много других знакомых и любимых мелодий —«Полная луна», «Нить жемчуга», «Радость», песни Глена Миллера.