– Анита! – крикнул Джемиль.

Я повернулась и прицелилась одним движением. Человек ужеподнимал руку и коробку. Мелькнул ствол. На Ронни он не обращал внимания,целясь в меня. Стреляй он от бедра, у него было бы время на один выстрел, но онпопытался принять более выгодную стойку, и это решило дело.

Зейн наконец среагировал – как раз тогда, когда ему на самомделе надо было убраться с дороги. Лишнее доказательство, что сверхъестественнойскорости и силы недостаточно. Надо еще знать, что с ними делать. Зейн ударил покоробке, и первый выстрел посыльного ушел в пол.

Первый выстрел Ронни пришелся в косяк двери. Зейнзагораживал мне линию прицела. Я видела, как поднялся ствол, на этот раз всторону Ронни.

Зейн попытался схватить пистолет, и тот выстрелил еще двараза. Тело Зейна дернулось, медленно падая на пол. Я уже навела ствол, и когдатело Зейна ушло с линии прицела, была готова. Второй выстрел Ронни попалчеловеку в плечо, толкнув назад. Он выстрелил в меня и рухнул в дверях. Егопуля прошла мимо, а моя – нет.

У человека на груди расплылось красное пятно. Он глядел наменя вытаращенными и почти озадаченными глазами, будто не понимая, что с нимпроизошло. И даже когда смерть коснулась его глаз, он еще поднимал пистолет,пытаясь сделать последний выстрел.

Два выстрела загремели гулким эхом. Я попала ему в грудь,Ронни снесла ему череп. Так бывает, если глейзеровские бронебойные попадают в незащищенноетело.

Я подошла к лежащему, держа его под прицелом и готовая ещераз выстрелить, но все было кончено. Грудь человека превратилась в кровавоемесиво, а голову будто кто-то хотел скальпировать, но перестарался. По ступенямкрыльца разливались жидкости погуще крови.

Подошла Ронни, тоже держа его под прицелом. Глянув один раз,она вышла наружу, шатаясь, почти споткнувшись о ноги мертвеца. Потом свалиласьв траву, рыгая и плача.

Зейн лежал неподвижно, из него текла кровь. Луи проверил егопульс.

– Он умирает. – Луи, вытирая кровь с футболки,пошел заняться Ронни.

Я глядела на бледную грудь Зейна. Одна пуля попала ему внижние отделы легких. Из раны поднимались красные пузыри, и раздавался тотстрашный звук, который издают засасывающие воздух раны груди. Этот звук лучшелюбого доктора и фельдшера говорит, что раненый мертв. Вопрос лишь в том, когдаон перестанет дышать.

Мы вызвали «скорую», и оказалось, что прямо сейчас онаприехать не может. Слишком много несчастных случаев. Луи пришлось вырвать у менятрубку и извиниться перед ни в чем не повинной девушкой-оператором.

Черри побежала на кухню. Слышалось, как она хлопает дверцамишкафов и ящиками.

Я застала Черри с очередным выдернутым ящиком. Онаповернулась ко мне с дикими глазами:

– Пластиковый пакет, клейкую ленту и ножницы!

Я не стала задавать глупых вопросов, а открыла ящичек рядомс плитой и протянула ей ножницы и ленту. Пластиковые пакеты – одна из немногихвещей, которые можно найти у меня в буфете.

Черри вырвала их у меня из рук и бросилась в гостиную. Японятия не имела, что она задумала, но ее учили медицине, а меня нет. Если этодаст Зейну несколько лишних минут, я – «за». «Скорая» в конце концов приедет,фокус в том, чтобы не дать Зейну умереть раньше.

Насколько я могла понять, Черри ножницами невоспользовалась, а примотала пакет лентой к груди Зейна, оставив только одинугол свободным. Это было явно сделано намеренно, но я не могла не спросить:

– А почему этот угол не приклеен?

Она ответила, не отрывая глаз от пациента:

– Этот угол позволит ему дышать. Когда он вдыхает,пакет спадается и закрывает рану. Называется «щадящая повязка».

Говорила она будто лекцию читала. Я уже не в первый разподумала, какова Черри за пределами мира монстров. Будто две разные личности.Никогда ни в ком я не видела столь четко разделенные поровну половины – монстраи человека.

– И он так продержится, пока не приедет«скорая»? – спросила я.

Черри впервые посмотрела на меня, и глаза ее были серьезны.

– Очень надеюсь.

Я кивнула. Такого я сделать не смогла бы. Проделывать влюдях дырки – это я умею, но не сохранять им жизнь.

Ричард принес одеяло и накрыл Зейну ноги, а вторую половинуодеяла Черри устроила вокруг раны как считала нужным.

На Ричарде не было одежды, кроме полотенца вокруг бедер. Назагорелой коже блестели капли воды – она еще не успела высохнуть. Полотенценатянулось гладкой линией, когда Ричард наклонился к Зейну. Густые волосыпадали тяжелыми прядями, и струйки воды стекали от них по спине.

Он выпрямился, и в разрезе полотенца мелькнул приличныйкусок ляжки.

– У меня есть полотенца и побольше, – сказала я.

Он повернулся, скривившись:

– Я слышал стрельбу. Размер полотенца меня в тот моментне волновал.

– Прости, ты прав, – кивнула я. Моя злость наРичарда убывала прямо пропорционально отсутствию на нем одежды. Если ондействительно хочет выиграть эту войну, ему достаточно только раздеться – и ятут же выброшу белый флаг и зааплодирую. Стыдно, но правда.

Ричард провел рукой по волосам, убирая их с лица и выжимаяводу. Это движение невероятно выгодно подчеркнуло красоту его груди и плеч. Ончуть прогнулся в пояснице, все тело вытянулось гладкой мускулистой линией. Язнала, что он нарочно демонстрирует свое тело. Мне всегда казалось, что он несознает, какое действие это тело производит на меня, но сейчас я поняла, что онзнает. Глядя в его сердитые глаза, я понимала, что он это делает нарочно.Смотри, что ты упустила, что ты потеряла. Если бы я упустила только тело, то небыло бы так больно.

Мне не хватало воскресных вечеров, когда мы смотрели старыемюзиклы. Субботних походов в лес, наблюдений за птицами, целые уик-энды,занятые сплавом на плотах по Мерамеку. Не хватало его рассказов о событиях вшколе. Его мне не хватало, а тело – это всего лишь очень симпатичная добавка.Вряд ли в мире найдется достаточно роз, чтобы заставить меня забыть, чем чутьбыло не стал для меня Ричард.

Он пошел обратно к лестнице продолжать свой прерванный душ.Будь у меня такая сильная воля, как мне самой хотелось думать, я бы не смотрелаему вслед. Мне вдруг живо представилось, как я слизываю воду с его груди иотбрасываю к чертям это дурацкое полотенце. Настолько ясен был образ, что мнепришлось отвернуться и сделать несколько глубоких вдохов. Он больше не былмоим. Может быть, и никогда не был.

– Не хочу прерывать выставку племенных жеребцов, –сказал Джемиль, – но кто этот мертвец и зачем он пытался тебя убить?

Если до этого я думала, что смущена, так это были ещецветочки. То, что эта ерунда с Ричардом отвлекла меня от куда более жизненноважного вопроса о несостоявшемся убийце, показывало, что я собственнуюпрофессию забыла. Неосторожность, для которой нет слов. Неосторожность, ведущаяк гибели.