декан Сорбонны, рассказывает Эдгару Фору о том, что мечтает об университете, который бы полностью отличался от существовавших в то время во Франции, об университете, открытом для рабочих, в том числе тех, кто не имеет полного среднего образования, где преподавание было бы гибким и междисциплинарным и куда можно было бы набирать компетентных в своих областях преподавателей, даже если у них нет традиционно требовавшихся дипломов… Проект этот возник не на пустом месте. В значительной степени он стал результатом общения Лас Верньяса с Элен Сиксу. За несколько месяцев до этого в силу удивительной институциональной случайности ему удалось назначить эту молодую женщину на пост преподавателя в Нантерре еще до того, как она защитила диссертацию. Она с неослабевающим вниманием наблюдала за майскими событиями, поразившись их размаху и желанию полного переустройства.

Сразу же после их встречи Лас Верньяс объявляет Элен Сиксу, что министр передал ему «только что построенный экспериментальный университет, филиал Сорбонны в Венсенском лесу»[499]. У специалиста по Джойсу, у которой множество знакомых, он просит помощи в создании экспериментального университета. Деррида – первый, к кому обращается Сиксу по этому вопросу. Уже 7 августа она отправляет ему телеграмму, поскольку в их дом в Рис-Оранжис еще не провели телефон: «Нужны советы проекты пилотный Университет»[500].

Элен Сиксу поясняет этот момент так:

Я прошу Жака Деррида стать моим советником (тайным: у него нет поста, но Лас Верньяс его уважает). Через него я также добиваюсь созыва комиссии экспертов, ученого комитета, который выступает гарантом качества нанятых преподавателей, и в этом комитете будут такие люди, как Жорж Кангийем и Ролан Барт. Ведь научная легитимность, естественно, выступает главным условием всего предприятия[501].

Деррида не проявляет никакого желания работать в Венсене. В то время ему довольно удобно в Высшей нормальной школе. Но сам проект экспериментального университета его заинтересовал, и он принимает активное участие в предварительных обсуждениях, которые проходят на улице Ломон, в квартире Элен Сиксу, с Франсуа Шателе, Жаном-Клодом Пассроном, Жаном-Пьером Ришаром, Люсетт Фина, Жераром Женеттом, Цветаном Тодоровым и др. Деррида, несомненно, играет определяющую роль в основании факультета философии, но по меньшей мере также его волнует и введение в образование психоанализа, который в то время ни в одном университете не преподавался. Поскольку в этот период Лакан и его круг об этом и слышать не хотят, Деррида предлагает поставить во главе факультета Сержа Леклера, врача и психоаналитика лаканистского направления, и свой выбор он утверждает у Кангийема[502].

В течение нескольких месяцев Деррида также занят тем, что пытается при помощи своих связей вытащить Бернара Потра из его лицея, где тот чахнет. И вот, когда Потра едва исполнилось 24 года, его назначают на улицу Ульм, чтобы вести занятия за Альтюссером и Деррида у философов. С приходом Потра у Деррида появляется единомышленник и почти ученик. Марксистское влияние на Школу остается очень заметным, и Альтюссер, возможно, хотел поддержать внутри института своего рода равновесие. Потра, конечно, близок к маоистам-спонтанеистам, то есть левакам, которых было много сразу после мая 1968 года и которые выступали за революционную стихийность масс и против структурированных партий и организаций. Но главное, что это знающий и талантливый философ, набравший высший балл на агрегации, и притом «деррида-совместимый»[503].

Бернар Потра очень рад своему скорому переходу в Высшую нормальную школу. Но возникли некоторые осложнения из-за Альтюссера, чье состояние здоровья если и улучшается, то очень медленно: в течение всего октября он будет отсутствовать. Это еще более некстати потому, что Деррида намеревается уехать из Парижа до конца ноября: у американцев осталось настолько яркое воспоминание о его выступлении в 1966 году, что они пригласили его на два месяца преподавать в Университете Джонса Хопкинса, и от этого предложения он не мог отказаться, хотя бы по финансовым соображениям. Получается, что Бернар Потра должен будет начать вести занятия у философов в одиночку: «Я сделаю, конечно, все от меня зависящее, но должен признаться, что у меня есть причины для тревоги»[504].

В конце сентября Жак и Маргерит улетают в США с двумя детьми: Пьеру чуть более пяти лет, а Жан только что справил свой первый день рождения. Первые шаги он сделает в доме на Кловерхилл-Роуд в Балтиморе.

Деррида, который всегда легко впадает в тревожное состояние, опасается этой поездки. В действительности же все проходит как нельзя лучше. У него завязываются дружеские отношения с Ричардом Макси, директором Humanities Center в Университете Джонса Хопкинса и одним из организаторов знаменитой конференции 1966 года. Он высоко ценит его «волшебное гостеприимство» и его невероятную личную библиотеку, «самую удивительную и самую основательную»[505] из всех, что он увидит впоследствии. Во время паломничества, которое потом станет ритуалом, он посещает могилу и комнату Эдгара По.

На первом семинаре в Балтиморе он возвращается к темам семинара по «Фармации Платона» в Высшей нормальной школе, развивая их. Также он предлагает интерпретации Бодлера, Арто, Ницше и, главное, Малларме, набрасывая текст, который затем превратится в статью «Двойной сеанс». Поскольку Деррида в этот период ведет занятия на французском языке, у него не более 20 слушателей. Но у него вскоре появляется много поклонников, например Дж. Хиллис Миллер, в то время близкий к Жоржу Пуле и Женевской школе, который затем станет одной из важных фигур деконструкции в Америке. «Когда я пришел на первое занятие, – вспоминает Хиллис Миллер, – я боялся, что моего французского не хватит, чтобы следить за нитью рассуждения. Но вскоре я был просто захвачен силой речи Деррида. Это было поразительно, ничего подобного я никогда не слышал. В скором времени мы стали друзьями, заведя привычку раз в неделю обедать вместе. Вначале каждый из нас изъяснялся на своем языке, но потом он начал говорить со мной по-английски»[506].

Хотя вначале этот визит в Америку кажется довольно «спокойным, неторопливым и отстраненным», уже с середины октября у Деррида настоящее лекционное турне – первое из длинной череды. В течение нескольких следующих недель он посещает Нью-Йорк, Йель, Провиданс, Вашингтон, Буффало и Чикаго. Он пишет Соллерсу:

Я все время спрашиваю себя, словно бы с позиции моей старой невротической уязвимости, как мне удается пережить – в общем-то небезуспешно – все эти выступления в роли коммивояжера, на которые я считал себя совершенно неспособным. Мне они даются без особого вреда, как для самого презентатора, так и, надеюсь, для товара (я отмечаю это, поскольку к товарам относитесь и вы сами)… Я по-прежнему живу