Они положили ее на траву. Том попытался дать ей воды избутылки с наконечником-дозатором, и она действительно немного попила. Джордансунул ей в руку кроссовку, «беби панк», и она ее взяла, сжала, оставив на нейкровавые следы. Потом они стали ждать ее смерти. Ждали всю ночь.

«Папа сказал, что я могу съесть остальное, поэтому неругайте меня». — Эти слова она произнесла около одиннадцати. Ее голова лежалана рюкзаке Томя, в который он засунул одеяло. Они унесли его из мотеля «Милаядолина». Располагался мотель на окраине Метуэна, но казалось, что они ночевалитам в другой жизни. Лучшей жизни. Рюкзак уже пропитался кровью. Ее единственныйоставшийся глаз смотрел па звезды. Левая рука с разжатыми пальцами лежала натраве. Не двигалась уже больше часа. Правая рука яростно сжимала крохотнуюкроссовку. Сжимала… и расслаблялась. Сжимала… и расслаблялась.

— Алиса, ты хочешь пить? — спросил Клай. — Хочешь еще воды?

Она не ответила.

Позже, по часам Клая, в двенадцать сорок пять, она спросилакого-то, можно ли ей пойти искупаться. Через десять минут сказала: «Мне ненужны эти тампоны, эти тампоны грязные», — и засмеялась. Засмеялась совершенноестественно, напугав Клая и Тома и разбудив Джордана, который задремал. Онувидел, какой она стала, и начал плакать. Отошел в сторону. Когда Том попыталсясесть рядом и успокоить, Джордан закричал, требуя, чтобы его оставили одного.

В четверть третьего по дороге под ними прошла большая группанорми. Множество фонарей рассекали темноту. Клай подошел к краю склона,крикнул: «Нет ли среди вас врача?» — без особой надежды.

Фонари остановились. Темные фигуры внизу пошептались, потомему ответил женский голос, красивый голос: «Оставьте нас в покое. Вы —неприкасаемые».

Том присоединился к Клаю.

— И левит[120] тоже прошел мимо по другой стороне, — крикнулон вниз. — Для вас, женщина, если вы не знаете Библии, скажу проще: «Пошла нахер!»

За их спинами Алиса внезапно произнесла ясно и четко: «Смужчинами в том автомобиле разберутся. Не для того, чтобы оказать вам услугу, ав назидание остальным. Вы понимаете».

Холодными пальцами Том ухватил Клая за запястье.

— Господи Иисусе, судя по голосу, она пришла в себя.

Клай взял руку Тома в свои, сжал.

— Это не она. Это тот парень в красном «кенгуру», используетее как… как динамик.

В темноте глаза Тома стали огромными.

— Откуда ты знаешь?

— Знаю, — ответил Клай.

Под ними, на дороге, фонари пришли в движение. Скороисчезли, чему Клай только порадовался. Происходящее здесь касалось только их иникого больше.

В половине четвертого, в разгаре ночи, Алиса сказала:«Мамик, как все плохо! Розы увядают, этот сад погиб, — и тут же голос сталвеселее: — Снег будет? Мы слепим крепость, мы слепим лист, мы слепим птичку, мыслепим птичку, мы слепим руку, синюю руку… мы…» — Она замолчала, глядя назвезды, которые поворачивали ночь, как пружина — стрелки часов. Ночь выдаласьхолодной. Они укрыли Алису чем только можно. Воздух выходил из ее рта паром.Кровотечение наконец-то прекратилось. Джордан сидел рядом с ней, поглаживая еелевую руку, которая уже умерла и ждала, когда к ней присоединится все тело.

— Сыграй ту плавную мелодию, которая мне нравится, —попросила она. — «Холла и Оутса»[121].

Без двадцати пять она сказала: «Это самое прекрасноеплатье». Они все собрались вокруг нее. Клай сказал, что она, по его мнению,уходит.

— Какого оно цвета, Алиса? — спросил Клай, не ожидая ответа,но она ответила:

— Зеленого.

— Куда ты его наденешь?

— Дамы проходят к столу. — Она по-прежнему сжималакроссовку, но пальцы двигались гораздо медленнее. Кровь на разбитой сторонелица подсохла, блестела в свете фонарей, как эмаль. — Дамы проходят к столу,дамы проходят к столу. Мистер Рикарди остается на своем посту, и дамы проходятк столу.

— Совершенно верно, дорогая, — мягко заметил Том. — МистерРикарди остался на своем посту, не так ли?

— Дамы проходят к столу. — Ее оставшийся глаз повернулся кКлаю, и второй раз она заговорила не своим голосом. На этот раз произнеслатолько четыре слова: «Твой сын у нас».

— Ты лжешь, — прошептал Клай. Его кулаки сжались, он струдом сдержался, чтобы не ударить умирающую девушку. — Мерзавец, ты лжешь.

— Дамы проходят к столу, и мы все пьем чай, — сказала Алиса.

Небо на востоке просветлело. Том, который сидел рядом сКлаем, осторожно коснулся его руки.

— Если они читают мысли, то могли узнать, что ты страшнотревожишься из-за сына так же легко, как ты узнавал что-то в «Гугле». Этотпарень мог использовать Алису, чтобы достать тебя.

— Я знаю, — ответил Клай. Он знал и кое-что еще: сказанноеею голосом Гарварда могло соответствовать действительности. — Знаешь, о чем япостоянно думаю?

Том покачал головой.

— Когда он был маленьким, в три или четыре годика, мы сШарон тогда еще ладили и звали его Джонни-малыш, он прибегал всякий раз, когдазвонил телефон. Кричал: «Это меня! Это меня!» Нас это поражало. А если звонилаего бабушка или дедушка, мы говорили: «Это тебя», — и давали ему трубку. Я досих пор помню, какой огромной эта гребаная штуковина выглядела в егоминиатюрных ручонках… когда он прижимал ее к уху…

— Клай, прекрати.

— А теперь… теперь… — продолжить он не смог. Да и нужды небыло.

— Идите сюда! — позвал Джордан. Голос его переполняла боль.— Скорее.

Они вернулись к Алисе. Судорога оторвала девушку от земли,изогнула дугой. Оставшийся глаз выпучился, уголки губ опустились. Затем,внезапно, все тело расслабилось.