Александра как раз доставала их из шкатулки, когда дверьоткрылась и в комнату вошел Анри. Вид у него был разъяренный.

— Привет, милый.

Она встала, чтобы поздороваться с мужем, но улыбка застылана ее лице, когда она подняла на него глаза.

— Что случилось? Я все проверила, мне показалось, чтовсе в порядке…

Но было совершенно очевидно, что произошло нечто ужасное.

— Слушай, ты вообще соображаешь, что делаешь? Ты жевыставляешь меня дураком перед всем Парижем!

— Боже мой, Анри, о чем ты?

— О том, что тебя сегодня видели в «Ритце», где тыобедала с мужчиной. Неужели ты вообразила, что надежно спряталась?

Александра сильно побледнела, но абсолютно спокойнообъяснила:

— Если бы я имела намерение прятаться, то вряд ли пошлабы в «Ритц». Это был деловой обед с человеком, который прибыл сюда из Нью-Йоркав связи с делами моей мамы.

— Я слышал об этом вчера. Дважды это у тебя неполучится. Но твое вчерашнее поведение становится понятным. Ты пересталасоображать, совсем потеряла голову. Так вот, я не собираюсь терпеть такогооскорбления. Завтра же утром ты уедешь в Кап-Ферра.

Он хотел наказать ее, ка?? непослушного ребенка.Несправедливость его обвинений возмутила Александру до слез.

— Анри, я тебя никогда не обманывала. Ты должен мневерить.

Она не решалась подойти к нему, и они стояли в разных концахкомнаты: Александра в глухом отчаянии, а ее супруг в бешенстве.

— Я тебе верил до сих пор. Но ты не можешьрассчитывать, что поверю в данном случае.

— Но это правда!

— Не убеждай меня. А твоей матери я скажу, что думаю поповоду дымовых завес, которыми она тебя прикрывает. Я не желаю нынешним летомвидеть ее в Кап-Ферра.

— Анри, это же несправедливо. Она хочет повидатьдевочек.

— Надо было раньше думать, до того, как она сталапомогать тебе встречаться с любовниками.

— У меня нет никаких любовников! — повысила голосАлександра. — И мама тут ни при чем…

Анри медленно приближался к супруге со странным выражением вглазах. Александра опустилась на стул, подавленная и несчастная.

— Это…

— Так что же это за дела?

Он грубо приподнял ее за подбородок, чтобы заглянуть в лицо,так как знал, что она не сказала всей правды.

Однако Александра не могла ее сказать. Она понимала, чтосделала бы этим только хуже.

— Я сейчас не могу объяснить тебе. Это конфиденциальныедела, касающиеся моих родителей.

Она выглядела бледной и подавленной. Анри, чувствуя, чтоодержал очередную победу, направился вон из комнаты, но в дверях обернулся иеще раз посмотрел на нее:

— Я не ожидал от тебя такого, Александра. Чтобы этобольше не повторялось, не то ты отправишься обратно, в дом своей матери, бездочерей. Завтра к полудню вещи для поездки на Ривьеру должны быть собраны.

С этими словами он хлопнул дверью ее спальни.

Александра не смогла сдержать рыданий. Она так приятно исовершенно невинно провела время с Джоном, а Анри подозревает ее в супружескойизмене.

Вдруг Александра осознала, что должна позвонить Джону, и,торопливо подойдя к письменному столу, набрала номер «Бристоля».

К счастью, он был у себя. Александра сообщила, что вынужденараньше уехать в Кап-Ферра, продиктовала новый телефон и еще раз поблагодарилаза ленч, не сказав, конечно, что ей пришлось только что выслушать от мужа.

— Я надеюсь, что мы прощаемся ненадолго.

— Я тоже.

Александра смутилась от этого признания. «Джон такой добрыйи отзывчивый, — подумала она, — но у него своя жизнь, а у меня своя.У меня и без него проблем хватает».

— Я позвоню тебе, как только что-то узнаю.

— Спасибо, Джон. Счастливого пути.

— Спасибо. Я улетаю завтра утром.

Джон надеялся попасть на ночной рейс, но слишком поздновернулся с ленча и, не желая впопыхах собирать вещи и мчаться в аэропорт,решил, что еще одна ночь в Париже ничего не изменит.

После обеда с Александрой он пребывал в прекрасномнастроении, когда же позвонил Саше, та стала снова жаловаться назануду-хореографа, и Джону вдруг расхотелось торопиться в Нью-Йорк. Онпланировал поужинать в ближайшем бистро и совершить приятную прогулку попарижским улицам.

Положив трубку, Александра медленно направилась в ванную, нев силах поверить, что Анри так легко мог подумать о ней плохое, и отдаваясьвопросом, сильно ли испортились их отношения.

Представить себе это было, впрочем, несложно. Анри весьвечер и все следующее утро говорил с ней ледяным тоном и обращался как спарией.

— До моего приезда чтобы никаких развлечений, поняла?Из виллы ни шагу. Я буду регулярно звонить и проверять, — наставлял он ееперед отъездом.

В Александре от такого отношения постепенно вскипалобешенство. Она его вовсе не заслуживала.

— Но я могу хотя бы пойти на пляж или должна сидеть какприкованная у телефона?

— Очень сожалею, Александра, что брак для тебя — этотяжкие оковы. Я никогда не думал, что ты так мучаешься.

У него на все был готов ответ.

Когда машина отъезжала от дома, Александра впервыепочувствовала к супругу ненависть.

— Почему у папа такое плохое настроение? —спросила Аксель по пути на вокзал. — Он на тебя сердится?

— Совсем чуть-чуть.

Она погладила медно-рыжие кудри и подумала о Хилари, котораякогда-то так же гладила ее волосы. Александру чрезвычайно волновала перспективаснова повидать сестер. Она надеялась, что Джону удастся их быстро разыскать иможно будет улизнуть для встречи с ними.

Но Аксель не дала ей возможности долго размышлять на этутему:

— Мне не показалось, что папа сердится «чуть-чуть», мнепоказалось, что он очень сердится. Мамочка, ты сделала что-то плохое?

Александра улыбнулась, взяла руку Аксель и подумала, чтопоездка на Ривьеру — совсем неплохо еще и потому, что можно будет нескольконедель отдохнуть от мужа.

— Нет, просто чуть-чуть сглупила.

— Как тогда, когда купила шляпу с перьями и вуалью,которая ему ужасно не понравилась?

Аксель та шляпа привела в восторг, Анри же велел Александрев тот же день отослать ее обратно в магазин.

— Да, примерно так.

— Ты опять купила себе шляпу?

— Хм… да… вроде того…