прекрасно знал, где я был и какой наукой занимался, — многие студенты перестали интересоваться технической химией. Вы были для них авторитетом. В прошлом учебном году ваше место занимал приглашенный из Франции специалист, но летом покинул нас. Вашу дисциплину ведут два профессора, которые с удовольствием освободятся от этой нагрузки. Так что возвращайтесь.

— Постараюсь привлечь студентов! — шутливо пообещал я.

Был уверен, что ректор не захочет связываться с человеком, которому грозит уголовное преследование. Не учел местный менталитет: что запрещено бедному и никому не нужному, на то закрывают глаза, когда дело касается богатого и востребованного. Все женевские чиновники легко поверили в версию о буддистском храме. У богатых свои медитации.

Приглашение ректора Уильяма Раппара было подарком, избавляющим от многих лишних хлопот. В последние месяцы в Испании у меня было много свободного времени, которое тратил на размышления. В итоге появилось несколько интересных идей, которые надо было научно обосновать и воплотить в жизнь на нынешнем уровне науки и промышленности или не сильно опережая. Для этого требовались большая и хорошо оснащенная химическая лаборатория, как в университете, и два-три десятка лаборантов на временную работу, которых смогу приглашать в нужном количестве на своих лекциях. Заодно помогу малообеспеченным студентам технических специальностей, а таких большинство. Богатые предпочитают учиться на факультетах болтологии.

Уже одна только возможность приработка резко повысила интерес к предмету «Техническая химия». Тут же большая группа студентов записалась на мой курс. Вторая не менее важная причина — моё участие в Гражданской войне в Испании. Для молодёжи, заражённой левацкими идеями, я человек, доказавший на деле свои убеждения. Иногда в конце лекции мне задавали вопросы по событиям в Испании, описанным в местных газетах, и я переводил с журналистского языка на нормальный. Да и в их романтическом возрасте такие поступки всегда проходят на «ура!». Университетская тусовка почему-то уверена, что я социалист с коммунистическим уклоном. Для чиновников кантона, пригласивших меня восстановиться в Большом совете, я богатый антифашист, разумно, на взаимовыгодной основе выстраивающий отношения с наёмными работниками. Истина, как обычно, прячется в другом месте, но я помалкиваю об этом, чтобы не разочаровывать ни тех, ни других, ни себя.

85

Неопреном я заинтересовался еще в тысяча девятьсот десятом году, когда синтетический каучук создал российский ученый Лебедев. Тогда у меня руки не дошли, увлекся целлулоидом. Через двадцать лет американская компания «Дюпон» придумала высокотехнологичный вариант этого материала, назвав дюпреном, но он был слишком вонючим, причем запах держался долго. В прошлом году они справились с этим недостатком и запатентовали новое вещество, как неопрен. Важной для меня особенностью этого материала было то, что при его изготовлении, как с салатом оливье, сколько хозяек, столько и рецептов. У них свой, делают полихлоропреновую крошку из нефти, у меня свой, из ацетилена, полученного из известняка, которого в Швейцарии бери — не хочу. Еще один пункт — ламинирование. «Дюпон» использует нейлон, созданный и запатентованный ими в прошлом году, а я — появившийся в прошлом веке ПВХ (поливинилхлорид), при получении которого использовал собственный пластификатор. Вдобавок создал, позаимствовав кое-что из будущего, производственную линию полного цикла. К лету разработки были закончены. На всё, что можно и нужно, были поданы заявки на патент. После чего отослал статью во французский журнал «Анналы химии и физики», откуда сразу пришел ответ, что будет опубликована в октябрьском номере.

Во время семестра мне, как опытному эксперту, пришлось несколько раз слетать на самолёте в Берн на заседания комиссии по перевооружению военно-воздушных сил Швейцарии. Выбирали между немецкими «Хейнкель-112», «Мессершмитт −109Д/Е», итальянским «Фиат-Г50», французским «Моран-Сольнье-МС406», английским «Супермарин Спитфайр-1» и американским «Кёртис Хавк-75А1/Р36». Я высказался категорично за «мессеры». Поскольку все знали, что у меня была возможность проверить эти самолёты, так сказать, на собственной шкуре, ко мне прислушались. Был подписан контракт на покупку девяноста истребителей «Мессершмитт −109Е» на сумму тридцать шесть миллионов шестьсот тысяч швейцарских франков, что по нынешнему курсу немногим менее восьми с половиной миллионов американских долларов. Вдобавок швейцарцы, чтобы не класть оба яйца в одну корзину, решили организовать собственное производство по лицензии «Спитфайров» и/или «Моранов». Англичане отказались, а французы согласились.

В начале летних каникул состоялись в один день две свадьбы. Сбагрил дочек за приличных, вроде бы, людей. Торжество было скромное, проходило в ресторане отеля «Англетер». Теперь это уже семейная традиция. После чего молодые и родственники невест вместе поехали на четырех автомобилях в Канны, где поселились на набережной Круазет в отеле «Величественный барьер». Через неделю молодежь укатила в Париж, чтобы оттуда отправиться в Женеву и поселиться в своих домах, купленных мной у «Женевской строительной компании». Дома стоят рядом, так что с одним соседом повезло или наоборот.

Мы с женой и сыном и Суконкины-старшие остались в Каннах валяться на пляже, рыбачить, потягивать винишко на террасах кафе. У меня даже появилось подозрение, что мои спутники помогают мне наверстать упущенное за время нахождения в Испании. За старшего в «Нефтепродуктах Женевы» остался Юра Суконкин. Пусть привыкает. На кого-то ведь надо будет оставить бизнес. Мой сын особого интереса к добыванию денег не проявляет, потому что, по его мнению, их и так много, даже больше, чем я имею. К науке тоже. Природа нашла, на ком отдохнуть. Впрочем, я тоже в молодости не собирался заниматься научными исследованиями, становиться профессором. И отдых в Ницце тоже не входил мои планы, но вот угораздило.

Лежу я как-то на пузе на деревянном лежаке под зонтом возле отельного бассейна с морской водой, весь такой разморенный, переполненный ленью, и слышу как на соседний, на котором загорал Вова, пока не ушел купаться с мамой и тётей, садится кто-то потяжелее, а потом чувствую, как на спину падают брызги. Вода в бассейне, конечно, теплая, но разогретая кожа этого не знает.

— За что⁈ — трагично выдаю я.

— Что ты опять поручил моему мужу? — слышится голос Стефани.

— Много будешь знать, скоро состаришься, — даю я лучший совет, усвоенный за многие эпохи, а сам думаю, что там Лёха замутил?

— Опять казино? — спрашивает она.

— Зачем ты пристаешь ко мне, если сама всё знаешь? — ухожу я с помощью вопроса от ответа.

— Может, он соврал мне, — сказала она.

— Тебе станет легче, если узнаешь, что муж врёт тебе? — спрашиваю я и, не дождавшись ответа, повторяю библейскую истину: — Во многие знания многие печали. Лучше съешь что-нибудь.

— Нельзя, и так толстая! — как бы шутливо отказывается свояченица.