– Святое дело! – пробормоталдоктор. – Кстати, а насчет хорошо оплачены – это в вашем пониманиисколько?

– Тридцать тысяч в месяц тебя устроят? –спросил Македонский.

– Долларов, что ли? – недоверчиво спросилдоктор, но Македонский счел вопрос неуместным.

– Буду вручать тебе или переводить на любойсчет – сам решишь. А если все пойдет как я планирую, жить будешь на всемготовом. Место, конечно, уединенное, однако это пойдет на пользу твоим исследованиям.

– Да мне, собственно, нужна какая-томалость, – скромно сказал доктор, и его желтые глаза блеснули. –Главное – фонд «Врачи мира против лейкемии». А что касается Олеси… насчетдонора… вы действительно согласны?

И снова Македонский не стал тратить времени,отвечая на вопрос, который уже подразумевал однозначный ответ.

Лёля зажала рот ладонью, уставилась нанезнакомца. Она видела его коротко остриженные, ершистые седоватые волосы,которые смотрелись очень эффектно при еще молодом загорелом лице; несколькорыхлые, но приятные черты; улыбающиеся желто-зеленые глаза; коричневую рубашку,синие джинсы – она видела все это, но, если бы через мгновение кто-то попросилее описать этого человека, Лёля вряд ли смогла бы что-то вспомнить. Может быть,только этот улыбчивый взгляд – и, по контрасту, руку, сжимавшую пистолет.

Лёля перевела растерянный взгляд на Асана ивдруг поняла, что он мертв, что рядом с ней лежит труп!

Рванулась, пытаясь спрыгнуть с кровати… насамом же деле слабо заерзала, но и это невинное движение было остановлено:незнакомец предостерегающе вскинул руку с пистолетом:

– Сидите спокойно, невеста.

Только один человек мог назвать ее так… но ещепрежде, чем эта мысль оформилась в голове, Лёля узнала голос и брезгливовытерла о простыню ладонь, в которой появилось ощущение теплого, как бырезинового…

Она сделала это безотчетно, инстинктивно,однако по сузившимся глазам доктора поняла: он смекнул, что означает этодвижение.

– Э, невеста, ты не спала тогда! –усмехнулся краем рта. – А зачем же молчала? Зачем не шевелила пальчиками?Застеснялась, что ли?

Он не опускал пистолета. Значит, напраснамгновенная надежда, что доктор пришел спасти ее от обезумевшего Асана. Все-такитот был прав: доктор задумал какую-то пакость. Неужели он захочет снова…Тошнота подступила к горлу от одного только предположения, да еще сладковатыйзапах крови наконец-то достиг Лёлиного обоняния. Она громко глотнула, пытаясьсдержать спазм.

Доктор брезгливо поморщился:

– Ну, хватит! Спокойной ночи!

Выбросил руку, прицеливаясь… дуло глянуло Лёлев глаза… но вдруг доктор, словно спохватившись, сунул пистолет за пояс.Нагнулся к Асану, ощупал труп. И Лёля поняла, что он ищет. Пистолет! Докторунужен пистолет Асана, чтобы убить ее! Тогда получится, будто чеченец самприкончил «невесту» – ну мало ли почему, они ведь там все без тормозов, вгорах-то! А доктор ворвался в нужную минуту и, хотя не смог помешать расправенад несчастной девушкой, пристрелил кавказского злодея.

Эта догадка блеснула мгновенно. Лёля попыталасьударить доктора ногой, но тот оставил поиски, навалился на девушку, сдавилгорло:

– Так хочешь? Так? Пуля добрее!

Она билась, рвалась, взвизгнула…

Внезапно стало легче дышать. Доктор вскочил,отпрянул к двери. Лёля, кашляя, всхлипывая, приподнялась и увидела, что онобеспокоенно выглянул в коридор.

Лёля следила за ним остановившимися глазами,не в силах шевельнуться. Как сквозь вату, ее слуха достиг легкий, торопливыйтопот, потом возмущенный возглас:

– Что вы тут делаете? А ну, пустите-ка меня!

Доктор смертельно-весело улыбнулся,посторонился – и в комнату прошмыгнула Олеся.

– Лёля! Привет! – крикнула она радостно –и застыла, глядя на окровавленную спину Асана.

– Лё-ля? При-вет? – раздельно повторилдоктор, не скрывая своего изумления. – Это еще что такое?!

Однако Лёле было не до его вытянувшейсяфизиономии, не до опасных ноток в голосе. Да, Олеся невольно выдала, что ониуже знакомы… ну и плевать! Вообще все отодвинулось на задний план: и труп, ипистолет – его рубчатая рукоятка бесцеремонно торчала из-за пояса доктора.Сейчас для нее существовало только маленькое личико, сведенное судорогойстраха, окаменело приоткрытый рот, пытавшийся исторгнуть крик, но вместо этогоиз него вырывалось слабое, прерывистое сипенье.

Лёля оттолкнула тело Асана, даже непочувствовав его тяжести, спрыгнула с кровати и успела схватить Олесю в объятияза секунду до того, как она забилась в страшном припадке.

Девочку выгнуло так, что Лёля испугалась, чтоне сможет ее удержать. Поскорее опустилась на пол, изо всех сил прижимая к себеОлесю. Девочка вцепилась в ее майку, мгновенно промочив насквозь слезами,тянула, выкручивала ткань с недетской силой, била ногами в пол так, чтокомната, чудилось Лёле, ходуном ходила. И все, что она могла, – этопытаться не уронить бьющееся тельце, шепотом прорываться сквозь истерическийвизг, своим дыханием греть похолодевшее личико и маленькие ледяные руки.

Олесе следовало хотя бы дать воды, умыть, ноЛёле было сейчас не до этого, а просить помощи у доктора – нет, страшно!

Он так и стоял в дверях, глядя на бьющуюсяОлесю холодноватым, спокойным взглядом, в котором можно было уловить даженекоторую скуку. Может быть, такие припадки уже бывали на его памяти и он знал,что надо просто-напросто ждать, пока все пройдет само. А может быть, ему былоглубоко плевать, разобьет ли себе девочка голову об пол, или задохнется, илисойдет с ума… Да ладно, пусть лучше стоит как столб, пусть лучше невмешивается!

Изредка поглядывая на доктора, Лёля ловила наего лице выражение сомнения, – а может, это ей только казалось? Толькочудилось, будто рука его тянется к поясу?

Но вот, словно что-то решив для себя, докторподошел к кровати, брезгливо сторонясь Олеси, небрежно схватил Асана за ноги ис некоторым усилием поволок к двери. Голова убитого с грохотом ударилась обпол, но доктор не обратил на это внимания: выбрался за дверь, оставив ееоткрытой, и скоро Лёля услышала, как голова Асана колотится по ступенькам.

И тут Лёля осознала, что услышала этот звукпотому, что Олеся больше не кричит. Да и судороги ослабели. Неизвестно, чтобыло причиной, – тихий, настойчивый шепот Лёли, ее тепло, ее поцелуи, илито, что из комнаты исчез доктор, забрав с собой труп, или просто времяпрошло, – но припадок иссяк.