– Из «Нивы» вышли двое: плотный широколицыйчеловек, такого же деревенского, вернее, сельского вида, как и егомашина, – и кавказец. Совершенно не присматривалась к ним, так чтобесполезно спрашивать о приметах! – выставила она ладонь, предупреждаяпорыв Дмитрия. – Я бы вообще забыла о них сразу, если бы потом в компанииэтого мордатого не появилась Лёля. Но по порядку. Поселянин вошел в подъезд, акавказец сел в дурынду. Я, помнится, еще удивилась: зачем он ехал внепрезентабельной «Ниве», если в его распоряжении имелась иномарка? У меня быланедолгая пауза в работе, поэтому я вышла во двор. И уже собралась пойти домой изаняться делом, как вдруг появилась Лёля вместе с мордатым. Я сразу схватила«Комсомолку», которая лежала рядом на скамейке, и замахала ею. Но Лёля,повторяю, не поняла моих знаков, махнула мне в ответ и села в «Ниву». Я хотелакрикнуть, но, знаете, терпеть не могу, когда люди орут на весь двор. Причемобмениваются иной раз самыми идиотскими сведениями, совершенно наплевав, что ихслышит весь дом. Это так неделикатно и так… по-плебейски! – Она поджалагубы. – К тому же Лёля уже была в машине, «Нива» поехала вниз, а за неючерез минуту – черная дурында.

Она умолкла, неодобрительно уставясь на двухдолговязых, тощих, очень схожих между собою парней, которые вышли из подъездаи, не здороваясь, торопливо проследовали мимо, смерив сидящих откровеннолюбопытными взглядами.

Александра Герасимовна неодобрительно покачалаголовой:

– Вот, один из таких крикливых плебеев. ВиталяКабаков с первого этажа, а того, что с ним, я не знаю. И ни «здравствуйте»никогда не скажут, ни «до свиданья». Зато с дружком своим из соседнего подъездаВиталя перекликается так, что весь дом слышит. И музыку врубает на полнуюкатушку. Удивительно, что делает с людьми жизнь, правда? Я этого Виталю помнюеще в ползунках, он всегда был такой хороший ребеночек, но потом вдруг как-то…съехал. А теперь, – выпалила она, не переводя духа, – объясните, длячего вы столь скрупулезно выспросили у меня эти сведения?

Дмитрий, который за все время разговора задалодин или два вопроса, растерянно моргнул, совершенно не представляя, чтоответить. Правду – что Лёля исчезла и всякие сведения о ней теперь нужны каквоздух? Но стоит ли так огорчать бесценного «одуванчика»?..

Ему на помощь пришло Провидение в лице плотнойженщины с коротко стриженными волосами, которая свесилась с балкона четвертогоэтажа и крикнула на весь двор:

– Мама, зеркало треснуло!

Скамейка рядом с Дмитрием мгновенно опустела,и только эхо далекого «До свиданья! Спокойной ночи!» реяло в воздухе.

Он посидел минут пять, не меньше, прежде чемсообразил, что эти слова – про зеркало – следовало бы писать в кавычках, ибоони были названием английского фильма по роману Агаты Кристи. Про мисс Марпл,между прочим.

Медвежонок оказался полым внутри. В эту шкурусвободно поместилась худенькая, невысокая девочка. Сквозь смешно приоткрытуюпасть игрушечного зверя она могла дышать, но то ли воздуху не хватало, то листраху чрезмерно натерпелась – была без сознания.

Самурай осторожно высвободил ее из шкуры, взялна руки и пошел вниз. На кухне согрел чаю и начал по капелькам вливать в вялыегубы девочки сладкую жидкость, старательно вытирая ей подбородок полотенцем,потому что поначалу все выливалось у нее изо рта. Он толком не знал, чтоделать, понимал только, что девочку надо согреть. И терпеливо зачерпывалложечкой из чашки, иногда забирая в горсть маленькие пальчики и сильно дыша наних. И вот они дрогнули в его ладонях, а потом Олеся глотнула раз, другой…Самураю казалось, что сердце забухало у него в голове.

В глазах потемнело, однако он продолжал поитьее; наконец Олеся шевельнулась у него на коленях, устраиваясь поудобнее, а потомпрошептала:

– Папочка… Ты приехал?

Сначала он не поверил своим ушам: показалось,это грохот крови шутит с ним шутки. Однако Олеся, уткнувшись ему в грудь,бормотала:

– Я так и знала, что ты скоро приедешь. И дядяИлюша говорил… Я даже думала, что это ты приехал ночью, но Асан сказал, что этокакие-то злые дядьки пришли, а не ты. Он меня спрятал в моего медведя, там былотак душно! Я хотела вылезти, а он меня ка-ак стукнул! Он плохой, Асан. Ты егопобей. Так ведь не играют, правда? Он большой, а я маленькая, нельзя битьмаленьких!

Вслед за ослепляющей вспышкой бешенства, вовремя которой Самурай был готов не то что убить – живьем сжечь неведомогоАсана, настало некоторое просветление, и он сообразил, что имеется в виду.Наверное, Асан – это тот раненый кавказец наверху. Он пытался спрятать Олесю отстрашных ночных гостей, а чтобы она не брыкалась, не выдала себя убийцам,вырубил ее. И пытался защищать, пока сам не рухнул от пули. Достойный парень!Надо бы позаботиться и о нем.

Однако пока он не находил в себе силшевельнуться, разжать пальцы, сплетенные с пальцами Олеси, отстранить от своегоплеча взлохмаченную, тепло пахнущую головку, прервать ее сонное бормотание:

– Папочка мой… Я тебя так ждала! И ты приехал.А мамочка когда приедет?

– Мамочка в раю, – выдохнул онхрипло. – Пока мы поживем без нее.

– В раю? А это что такое? – Олесяотстранилась, чтобы заглянуть ему в лицо, и он с трудом сдержал стон, когдаувидел ее большие зеленоватые глаза.

Асины глаза! Точно такими же глазами смотрелабы на него та девочка… дочка, которая родилась бы… которая никогда не родится.

Нет, все не так. Он отогнал мысли ивоспоминания, от которых мог прямо сейчас умереть, и снова прижал к себе Олесю.Она все-таки родилась, та девочка! Вот она – с ним.

– Рай – это такое место, – выдавил, струдом продираясь сквозь хрипы в горле. – Там солнышко и красота. Там твоямамочка, и Санька с Костиком, там баба Маша… И дядя Илюша с тетей Томой.

– Они уехали? – испугалась Олеся. –А как же я? Где я буду теперь жить?

– Со мной, – сказал Самурай, прижимаясьгубами к теплому, влажному виску. – Со мной.

– А где, здесь? Может быть, мы тоже поедем врай?

– Когда-нибудь поедем. Но сначала мы немногопоживем в большом-большом доме в лесу…

Он дождался, пока Олеся уснула, и понес еенаверх, стараясь держать так, чтобы она не увидела убитых Братчиковых, дажеесли вдруг откроет глаза. Уложил на кровать в детской и нагнулся над Асаном,который лежал без сознания. Конечно, этот самоотверженный парень давно нуждалсяв помощи, но не мог же Самурай оставить дочку одну!