– Ребята, можно сказать? – подала голосАлена, которая все это время тихо и ненавязчиво крошила салатик в углу кухни,рядом с мойкой, так что ее присутствие было забыто даже родным мужем. Идеальнаяженщина! – По-моему, ты не там ищешь, Дима, – сказала, дождавшисьодобрительного кивка Разумихина. – И все доводы, которые тебе предъявилибы в милиции, совершенно правильные. Мне, например, этот ее поход в Центр кровикажется самой серьезной зацепкой. Понимаешь, – она чуть заметноусмехнулась, – тысячи женщин делают аборты. И могу сказать со всейответственностью: отнюдь не все затем посещают Центр крови! Ты, наверное,решил, что это такая обязаловка после аборта? Совсем нет, уверяю тебя. Тудавызывают, только если в анализе обнаружена какая-то патология по крови. У одноймоей знакомой именно так нашли лимфолейкоз – у Кати Сергеевой, ты еезнаешь, – оглянулась и посмотрела на мужа.

Разумихин кивнул.

– Но я говорил с медсестрой, –пробормотал Дмитрий. – Я просил узнать у того врача, к которому вызывалиЛёлю… она вернулась и сказала про аборт.

– Ну да, – кивнула Алена, – а у тебясразу стали белые глаза, и ты помчался прочь, не помня себя от злости!Естественно.

Разумихин, который хотел что-то сказать, явноподавился словом. Андрей закашлялся.

– Да нет, серьезно, – сказала Алена,глядя на Дмитрия с тем же обычным, сестринским выражением, к которому он ужепривык, однако сейчас что-то изменилось. И вдруг он понял: теперь это быластаршая сестра. Старшая! И не больно довольная младшим братишкой. – Тывсерьез считаешь, что в любви всегда один целует, а другой подставляет щеку? Икак бы право снисходительно подставлять – или не подставлять! –предоставлено только тебе? Не много же ты узнаешь в жизни радости, еслиостанешься при этом убеждении!

У Дмитрия загорелось лицо. С чего он взял, чтоАлена к нему хорошо относится? Да она его терпеть, похоже, не может! Пожалуй,зажился он у Разумихиных, пора сваливать…

– Только попробуй обидеться, –безжалостно сказала Алена, глядя на него в упор своими карими глазами, которыевдруг и впрямь зажглись странноватым золотистым блеском. А он-то не верилРазумихину! – Только попробуй сейчас сорваться с места и, собрав манатки,с белыми от ярости глазами… По-моему, лимит твоих обид на женщин уже исчерпан.А как ты думаешь? Ведь если девочка и впрямь лежит сейчас в больнице сдиагнозом рак крови, а помощи ни у кого не просит, это о чем говорит?

– Алена, да ты что? – обрел дар речиРазумихин, не менее Дмитрия потрясенный внезапным преображением «идеальнойженщины». – Она ведь и родителям ни словом не обмолвилась, чего ты наДимку так наезжаешь?

– Насколько мне известно, у нее опасно боленотец? – сухо спросила Алена, брякая на стол изрядную миску салата и швыряявсем троим тарелки. – Вот вам и ответ, почему не призналась родителям.Единственному человеку она могла сказать об этом – тебе, Дима. И если несказала… Короче, хочешь совет? Поезжай с утра пораньше в этот Центр крови ипоговори с врачом, который вызывал Лёлю. Фамилию помнишь? Вот и хорошо. Ипостарайся не встречаться с той дурочкой-медсестричкой.

Однако встретиться все же пришлось…

Оглядываясь на траурную фотографию, онтихонько спросил у гардеробщицы, где найти 43-й кабинет, а потом поднялся налифте на пятый этаж. Переждал очередь из двух мрачных молодых людей, каждый изкоторых, впрочем, появлялся из кабинета значительно повеселевшим, и когдараздалось: «Следующий!» – вошел, с порога протянув врачу смятую, чудомсохранившуюся в кармане джинсов Лёлину повестку.

В глазах красивенькой докторши, на карманекоторой была пришпилена визитка с фотографией и надписью «Смиринская ИринаИгоревна», вспыхнули смешинки:

– Это вы, что ли, Нечаева О. В.? Но в прошлыйраз вы выглядели совершенно иначе!

– Вы ее помните? – насторожился Дмитрий.

– Да, а в чем дело?

– Мне нужно знать, зачем ее вызывали на прием.

Она поджала губы.

Ох, как эти бабы любят цену себе набивать –просто сил нет смотреть!

– А вы, собственно, кто? Посторонним никакихсправок.

Дмитрий опустил глаза:

– Брат.

– Серьезно? Родной?

– Нет…

– Тогда извините. Мы тут откровенничаем толькос самыми близкими людьми. Спросите лучше у самой Нечаевой. Удивляюсь,вообще-то, почему она вам сама не рассказала. Обычно женщины любят рассказыватьвсем друзьям, родственникам и знакомым о своих волшебных превращениях.

Он вытаращил глаза:

– Не понял… Вы про аборт, что ли? Чего тутволшебного?

Смиринская вздохнула:

– А, ну ясно. Вы не брат. Совсем наоборот,правда?

Он молча кивнул. И тут же раскаялся в своейчестности:

– Тогда у вас нет шансов. Поговорите сНечаевой. Судя по тому, что она избавилась от ребенка… Впрочем, извините, этоне мое дело.

Бог ты мой! Неужели и правду говорят, будтовсе женщины – сестры?! Вроде бы ненавидят, ненавидят друг друга, но стоиткому-то из них ополчиться против злого зверя по кличке Мужчина, как остальныемигом смыкают с ней ряды! Или дело в аборте, который Лёля сделала, обидевшисьна Дмитрия? Почему, интересно, все обвиняют в этом только его? Да не существуетженщины, которая не испытала бы сего «удовольствия»! И они бы на стенкиполезли, заимей мы вдруг законы католической Италии. И в то же времявоспринимают это как величайшую трагедию. Женская логика!

– О господи! – вздохнула вдругСмиринская. – Да вы садитесь, садитесь. Зря так переживаете. Я понимаю:первый ребенок и все такое. Но ваша… жена совершенно правильно поступила, чтосделала аборт. У них с плодом был выраженный резус-конфликт. Наверняка родыбыли бы с патологией, если бы она вообще доносила до срока. У нее жерезус-фактор отрицательный, вы знали об этом?

Дмитрий покачал головой.

– Ну, разумеется! – развела рукамиСмиринская. – Никто же о таких мелочах не думает, вы все уверены, чтофизиологическая совместимость – это на уровне чувств и удовольствия. А это науровне крови, между прочим. Кстати, можете успокоиться. У вашей… жены (опятьэта едва уловимая заминка! Ну, ехидная же тетка!) нет никакой лейкемии. Онатоже примчалась – вот с такими глазами, но я с большим удовольствием ееуспокоила, сообщив, что она с ее показателями идеальный донор. Однако этаболезнь Боткина в детстве… И про болезнь Боткина вы наверняка не знали, да?

– А вот представьте себе, знал! – снелепой гордостью изрек Дмитрий. – Она мне рассказывала. А донор – это вкаком смысле? У нее что, антитела нашли в крови?