Мужчины поднимались по узкой лесенке гуськом, и первым в дверном проёме показался магрибец средних лет в морском форме. Таонга видела блестящий на лацкане значок и кобуру на поясе. Впрочем, оружия тот не достал, видимо, не чувствуя никакой опасности. Её руки замерли, она так и не успела изобразить, что натирает Замиль какой-то мазью.

– Найек, – процедил сквозь зубы офицер, когда Замиль с театральным вскриком потянулась за скинутой рубахой, – что за поганство вы тут устроили? Сколько всего шлюх в этой дыре?

– Сайиди, эта женская комната, и мы не одеты, – сама Таонга не могла выдавить из себя ни словечка, зато Замиль не колебалась.

Она подхватила свою рубаху и прижала её к груди так, что скорее подчеркнула округлости. Она повернулась к офицеру в пол-оборота, и Таонга увидела, как на её побледневшем лице играет лукавая полуулыбка. Да уж, знает, как надо обходиться с мужчинами.

Офицер сделал шаг от двери и оглянулся с брезгливой гримасой. Таонга почувствовала болезненный спазм где-то в паху и затаила дыхание. Если он сейчас обернётся, то увидит Салаха, и тогда им конец.

– Пожалуйста, сайиди, мы же не… – продолжала щебетать Замиль, и офицер повернулся к ней.

– Попробуешь назвать меня «сайиди» ещё раз, потаскуха, и сломаю тебе нос, – с отвращением произнёс он, – для тебя я ра’ид бахр. Как тебя зовут? И тебя тоже.

На последних словах он ткнул пальцем в Таонгу, так и застывшую с тюбиком в руке, и она почувствовала, что у неё перехватило горло. Настоящее имя называть нельзя, но…

К счастью, ей не пришлось отвечать, так как в этот миг на лестнице вновь послышались шаги, и прозвучал голос:

– Нет, на такое хочу посмотреть и я. Послушайте, офицер…

Таонга увидела ещё одного мужчину, явно итальянца, в той же полувоенной форме. Остановившись на пороге, он присвистнул.

– Трое! Стефано, я не мог поверить, но…

Он тоже резко вошёл в комнату, откровенно рассматривая Замиль, но тут офицер обернулся ему навстречу. И Таонга увидела всё по его лицу. Он понял, что в комнате есть посторонний. Словно в замедленном кадре женщина наблюдала, как его глаза округлились, челюсть отвисла, и рука упала на кобуру. В следующий же миг прозвучал резкий хлопок – дверь отскочила, отброшенная ударом, задев ошеломлённого итальянца, и Салах вылетел из своего укрытия. Железный брус, который он сжимал в поднятой руке, обрушился на голову офицера, а Замиль, словно подброшенная пружиной, метнулась куда-то вниз, под ноги итальянца, и они оба рухнули на пол. Таонга тоже подскочила, как раз вовремя, чтобы увидеть, как выпроставшийся из-под Замиль итальянец открывает рот для крика, и зажать его ладонью.

И вот уже она поняла, что стоит между двух тел, с трудом переводя дыхание, Салах возвышается над ней, сжимая в правой руке брус с разводами крови на нем, а снизу доносится голос Стефано:

– Что происходит? Что происходит, cazzo? Вы с ума сошли? Что происходит?

Глава десятая

– Ты уверен, что не убил их? – повторно спросил Стефано, не в силах стряхнуть с себя ощущения, что он попал в какой-то тяжёлый, бредовый сон.

Словно отвечая на его слова, Тони издал то ли всхлип, то ли вздох. Его руки уже были связаны за спиной поясом от платья, а Таонга мяла в руках платок, готовясь сделать из него импровизированный кляп.

– Они живы, оба, – кивнул Салах, и, словно иллюстрируя свои слова, коснулся шеи офицера прямо под повязкой, затыкавшей ему рот, – сердце бьётся. Но врач ему, конечно, понадобиться.

– Cazzo, – Стефано ещё раз выругался, ощущая, с какой подростковой беспомощностью звучат его слова, – мы погибли. Там, на катере, ещё один человек, он позвонит своим в порт и…

– Не позвонит, – Салах покачал головой, – если мы всё правильно сделаем, то не позвонит. Он ведь не мог ничего слышать. Ничего не знает. Надо только придумать, как к нему подойти так, чтобы…

– Зачем ты сделал это? – Стефано думал, что закричит, но в последнюю секунду сумел себя сдержать, и его слова прозвучали как сдавленный вскрик. – Они бы просто проверили мои документы и уплыли, всё бы было…

Он уже не думал о правильном согласовании арабских слов, и речь его наверняка звучала как пиджин, но мужчина едва это ощущал, всё ещё оглушённый мыслью – он теперь вне закона. Какая ирония. Сколько раз называл Даулят-аль-Канун «государством беззакония», сколько говорил, что лучше жить бродягой и спать в бочке на пляже, чем тухнуть в лицемерной набожности нового Халифата, чем… И вот теперь, когда вся старая жизнь рухнула ему под ноги двумя бесчувственными телами, она вдруг показалась не такой уж и плохой. По крайней мере, по сравнению с тем, что предстоит ему в будущем.

– Не уплыли бы, – Салах быстро окинул взглядом Тони, тот лежал неподвижно, и лишь веки слегка подёргивал нервный тик, показывавший, что мавританец не прикончил его давнего приятеля, – я читал записку от Гуляма. Он говорит, что муташарридов ищут по всему Острову, а в Марсале должны взять именно меня и их ещё.

Он ткнул пальцем назад, в сторону Замиль.

– И это не полиция, не очередное дело о тахриб из-за моря. Гулям говорил, что расспрашивают «крыс» в порту. Ну и береговую охрану, конечно, направили. Они прибыли сюда за мной, за всеми нами. Так что, Ситифан, мы теперь в одной лодке.

Стефано сжал кулак здоровой руки, борясь с желанием сломать мавританцу нос. Что это даст сейчас?

– Раз так, нельзя позволить тому третьему уплыть, – он сам удивился, когда услышал, как спокойно звучит его голос.

– Именно, – кивнул Салах, – надо до него добраться раньше, чем он поймёт, что случилось. Какие есть мысли?

Стефано опустился на стульчик возле окна и коснулся головы руками. Одна из них была в гипсе, и выглядело это, должно быть, комично, но сейчас было не до того.

Салах стоял посреди комнаты, Таонга маячила за ним, Замиль присела на одну из кроватей. Все смотрели на него, словно ожидая его слова.

– А может… – неуверенно попробовала что-то сказать Замиль, но Стефано поднял вверх ладонь, делая ей знак замолчать.

– Если так, мы должны пойти на