— Вы заглянули в чулан?

— Д-да. — Биллингс сжал пальцы так, что побелели суставы.

— И увидели там Б…

— Ничего я там не увидел! — взвился Биллингс. Слова вдругхлынули из него потоком, точно где-то внутри вытащили пробку. — Она всяпочернела, слышите? А глаза, глаза смотрели прямо на меня, словно говорили:«Вот он меня и убил, а ты ему помог, ты ушел в другую комнату…»

Он бормотал нечто невразумительное, на глаза навернулисьслезы.

— В Хартфордском госпитале, после вскрытия, мне сказали, чтоона проглотила собственный язык из-за мозговой спазмы. Я уехал оттуда один,потому-что Риту они накачали транквилизаторами. Она была не в себе. Явозвращался домой и думал: «Чтобы у ребенка случилась мозговая спазма, его надодо смерти напугать». Я возвращался домой и думал: «Там прячется ОНО». Я легспать на кушетке. С зажженным светом.

— Что-нибудь еще произошло в ту ночь?

— Мне приснился сон. Темная комната, а рядом, в чулане…кто-то, кого я не могу толком разглядеть. Оно там… шуршало. Этот сон напомнилмне комикс, который я чтал в детстве. «Таинственные истории» — помните этукнижку? Картинки к ней делал этот тип Грэм Инглз, он мог вам нарисовать любуюжуть, какая только есть на свете… и какой нет — тоже. Короче, была там историяпро женщину, утопившую своего мужа. Она привязала ему к ногам по камню истолкнула в карьер, заполненный водой. А он возьми и заявись домой. Распухший,зеленый, весь в водорослях. Пришел и убил ее… И вот я, значит, проснулся срединочи оттого, что будьто надо мной кто-то наклонился…

Доктор Харпер взглянул на часы, встроенные в писменный стол:Лестер Биллингс говорил почти тридцать минут. Доктор спросил:

— Как повела себя по отношению к вам жена после возвращенияиз больницы?

— Она по-прежнему меня любила, — в голосе Билингса звучалагордость. И по-прежнему готова была меня во всем слушаться. Жена есть жена,верно? Эти феминистки — все ненормальные. По-моему, так: всяк сверчек знай свойшесток. У каждого человека свой… как бы это сказать?..

— Свое место в жизни?

— Вот! — Биллингс щелкнул пальцами. — В самую точку. В семьеглавный кто — муж. В общем, первые месяцы Рита была как пришибленная — теньюслонялась по дому, не пела, не смеялась, не смотрела телевизор. Но я знал: этопройдет. К маленьким детям не успевают так уж сильно привязаться. Через год безкарточки и не вспомнишь, как они выглядели.

— Она не хотела нового ребенка, — добавил он мрачно. — Я былпротив. Не вообще, а пока. Надо же сначала в себя прийти. Поживем, говорю, хотьнемного в свое удовольствие. Когда нам было жить? В кино выбраться — носомземлю роешь в поисках сиделки. На бейсбольный матч съездить — детей к ееродителям подбрасываешь. Моя мать — та наотрез отказывалась. Не могла простить,что Денни родился не через положенные девять месяцев после свадьбы. Онаназывала Риту уличной девицей. У нее все были уличными девицами — ну, неанекдот? Однажды она усадила меня перед собой и стала рассказывать, какимиболезнями может наградить мужчину уличная… ну, то есть проститутка. Назавтра утебя на… на члене появится краснота, а через неделю он отсохнет. Вот так. Онадаже на свадьбу к нам не пришла.

Биллингс забарабанил по груди пальцами.

— Гинеколог предложил Рите поставить спираль. Это, говорит,с гарантией. Вы и знать не будете, что она у вас стоит. — Он усмехнулся, глядяв потолок. — Вот именно, никто не знает, стоит она там, или не стоит. А потом —бац — опять залетела. Правильно, с гарантией.

— Идеальных противозачаточных средств не существует, — подалголос доктор Харпер. — Таблетки, например, оставляют два процента риска. Чтокасается спирали, то ее могут вытолкнуть сокращения матки, или месячные, или…

— Или ее просто вытаскивают.

— Тоже возможный вариант.

— Одним словом, она уже вяжет вещи для маленького и съедаетцелую банку пикулей в один присест. И щебечет, сидя у меня на коленях, что «этоГосподь так захотел». Смех собачий.

— Ребенок родился в конце года?

— Да. Мальчик. Эндрю Лестер Биллингс. Я к нему долгое времявообще не подходил. Она эту кашу заварила, пускай и расхлебывает. Вы меня,наверно, осуждаете, но не забудьте, что я пережил.

Ну, а потом я оттаял, да-да. Изо всех троих он единственныйбыл на меня похож. Денни пошел в мать, а Шерли вообше неизвестно в кого, нуразве что в мою бабку. Зато Эндрю был вылитый я.

После работы я всегда играл с ним в манеже. Схватит меня запалец, вот так, и заливается. Представляете, парню девять недель, а он ужеулыбается до ушей своему папашке.

Раз, помню, выхожу из лавки с прыгунком. Это я-то! Я всегдаговорю: дети не ценят своих родителей, а вырастут, еще спасибо скажут. Я когданачал покупать ему все эти штучки-дрючки, сам почувствовал, как к немупривязался. Я тогда уже устроился в приличное место, в компанию «Клюэтт исыновья», продавать запчасти. Неплохие, между прочим, деньги зарабатывал. Икогда Энди исполнился год, мы переехали в Уотербери. В прежнем доме слишкоммного было тяжелых воспоминаеий… и чуланов.

Следующий год был наш год. Я бы отдал все пальцы на правойруке, чтобы его вернуть. Конечно, еще был Вьетнам, и хиппи разгуливали по улицев чем мать родила, и черномазые шумели о своих правах, но нас все это некасалось. Мы жили на тихой улице с симпатичными соседями. Да, счастливое быловремечко. Я раз спросил Риту, нет ли у нее страха. Бог любит троицу и все такое.а она мне: «Это не про нас». Понимаете, она считала, что Господь отметил нашегоЭнди, что он очертил вокруг него священный круг.

Лицо Биллингса, обращенное кверху, исказила страдальческаягримаса.

— Ну, а потом все как-то стало разваливаться. В самом домечто-то изменилось. Я начал оставлять сапоги в холле, чтобы лишний раз незаглядывать в чулан. «Вдруг оно там?» — говорил я себе. — Притаился и ждет,когда я открою дверь». Мне уже мерещилось: шлеп-шлеп… весь зеленый, вводорослях, и с них вода капает.

Рита забеспокоилась, не много ли я взваливаю на себя работы,и тут я ей выдал, как в былые времена. Каждое утро у меня сжималось сердцеоттого, что они остаются одни в доме, но сам при этом, учтите, не хотел налишнюю минуту задержаться. Я начал думать, что оно потеряло нас из виду, когдамы переехали. Оно нас повсюду искало, вынюхивало наши следы. И наконец нашло.Теперь оно подстерегает Энди… и меня тоже. Понимаете, если постоянно о чем-тотаком думать, это превращается в реальность. Реальность, способную убиватьдетей и… и…

— Вы боитесь договаривать, мистер Биллингс?

Он не отвечал. Часы отсчитали минуту, две…