— А меня можно домой? — спросила Моника, когда я вернулась к ним. — Вы меня спасли, я очень благодарна, а то я чуть крышей не поехала, но я не хочу больше в этом участвовать. Не знаю, как ты это сделала, но отправь меня тоже домой.

Великолепная Моника просит меня о чем-то, более того, еще и от души благодарит. Как тут отказать?

— Ник!

Я подорвалась на голос и увидела, что наш сварливый друг обмякает в руках Шанти, и тот усаживает его на пол.

— Что с ним? — спросила я.

Шанти поджал губы и, немного нехотя, ответил:

— Полагаю, у него деликатная проблема.

— Знаешь, мне это ни о чем не говорит.

— Ему нужна кровь.

— О… — только и смогла выдохнуть я. Вот уж деликатная, так деликатная.

Ник прерывисто дышал, и его лицо стало совсем бескровным — только черное на белом.

— Он потратил много сил на то, чтобы поднять нас двоих по отвесной стене, — объяснил Шанти. — Потом мы еще попали в пару передряг, и еще эта темница. Она как-то по-особенному на него подействовала.

— Надо чтобы он, ну… — я опустилась рядом на колени. — Укусил кого-нибудь?

— Можно сделать ранку самостоятельно, главное, чтобы потекла кровь. Много ему пока не надо.

Ничего, я к такому быстро привыкну, утешала я себя, разглядывая свои запястья. Или лучше подставить шею? Он вообще в таком состоянии сможет меня укусить?

— Ладно, надеюсь, когда он узнает имя донора, его не стошнит.

— Я бы сам, — сконфуженно сказал Шанти, — но на мою у него реально аллергия. Точнее, это из-за клятвы служения его семьи. Организм Ника отторгает мою кровь.

Я кивнула и морально подготовилась к процессу. Но тут Моника положила ладонь мне на плечо.

— Я сделаю это.

— С чего такой альтруизм?

— С того, что я все еще у вас в долгу, а ты еще пригодишься для того, чтобы вытащить нас из этой… из этого всего.

Я улыбнулась и уступила ей место. Не из страха, а потому что поняла на секунду ее тайное желание быть нужной, полезной. Может, весь ее гонор от этой неприкаянности.

Смотреть, как они вдвоем с Шанти поят Николауса, я не стала. Отошла подальше, чтобы осмотреться и придумать план дальнейших действий. Когда с первой вампирской помощью было покончено, я попросила всех собраться вместе и взяться за руки.

— Я уж просто не понимаю, что тут происходит, ну и ладно, — сказала Моника, решительно беря ладонь Ника. Тот помалкивал, но выглядел уже куда лучше. Мы с Шанти взялись за руки, и круг замкнулся.

Мы отправились в тронный зал.

Я вышла вперед и посмотрела на одинокое возвышение, к которому вела бордовая ковровая дорожка. Порванные знамена колыхались на сквозняке, а свечи под потолком уже горели, словно в ожидании гостей. Это напрягало.

— Приступай, — велел Шанти. — Мы прикроем.

Они с Ником встали по обе стороны от меня, а Моника отошла, чтобы не мешать. Я приблизилась к ступеням трона и потерла вспотевшие ладони о грязную и мокрую юбку.

— Сути, я начинаю! — крикнула я и уловила в воздухе что-то вроде ответа.

Ну, поехали.

Незнакомый текст сам собой возникал в голове, как будто я читала книгу, которую видела уже много раз, слова ложились на язык, я просто позволяла им вырваться на свободу. Знаки вспыхивали и гасли, как только я их озвучивала. Это приносило облегчение, как будто все это время я не замечала зуд, а сейчас кожа перестала чесаться.

Я еще не добралась и до середины, как воздух вокруг трона замерцал, поплыл, и в нем обрисовалась человеческая фигура. Стало тяжело дышать, и приходилось напрягать живот, чтобы исторгать из себя новые звуки. Казалось, весь зал погрузился под воду, даже уши заложило, и я едва себя слышала.

Фигура у трона обрела четкие очертания, и перед нами предстал сам Король кошмаров.

Он был высоким, худым, будто собранным из острых углов. А еще очень молодым. Я ожидала чего угодно, но не юношеского скуластого лица с темными глазами и черными волосами, чьи идеально обрезанные концы немного не доходили до узких плеч. На нем была темная одежда, оттеняющая серую бескровную кожу. Тонкие синеватые губы кривились в недоброй усмешке. Он щелкнул пальцами, и меня едва не сбило с ног волной ледяного воздуха.

— Соня! — Шанти протянул руку, но второй волной его оттолкнуло от меня, как и Ника. Я оказалась в коконе из воздушных потоков, то холодных, то нестерпимо горячих, от которых волосы вставали дыбом. Но я не могла позволить себе остановиться и перевести дыхание. Где-то там, в унисон со мной читала свое заклинание Сути, и наши голоса формировали невидимые путы, пока еще свободно ложащиеся вокруг Мардрёма, но готовые в любую секунду превратиться в капкан.

Я подняла голову и твердо встретила взгляд Короля кошмаров. Он согнулся, опустил плечи, словно сдаваясь на нашу милость, но вместо того, чтобы опуститься на колени, он вдруг рассмеялся, и от его хохота разом погасли все свечи. Загорались и затухали только знаки на моей коже. Я выставила перед собой руки и повысила голос, почти срываясь на крик. Ветер бушевал вокруг, срывая знамена и превращая паутину в пыль. Я согнула ноги в попытке устоять в этом разгуле стихии. Внезапно меня пронзила резкая боль. Еще не веря в то, что чувствую, я сфокусировала взгляд на своей ладони, той, которой когда-то коснулась гроба Мардрёма, и увидела, как из глубокого пореза вытекает кровь.

Меня замутило.

Вид крови меня не пугал, ни своей, ни чужой, но она все текла и текла, как будто собиралась вытечь вся. Руку жгло, рана болезненно пульсировала, и темно-красная жидкость сплошным потоком выходила из нее и срывалась на пол. Очень скоро серый камень вокруг меня весь скрылся за кровавым покровом.

Это неправильно, не по-настоящему. Снова не тот страх.

Я закрыла глаза и, больше не обращая внимания на боль и звук срывающихся капель, продолжила читать. Вдруг все стихло, и в тишине я услышала знакомый голос, который, как мне казалось, я успела забыть.

— Соня, перестань себя мучить. Хватит, малыш. Все хорошо, иди ко мне.

Внутри все оборвалось, и я замолчала.

И зал, и трон отошли на второй план, и я увидела своего отца — таким, каким я его запомнила. Как с фотографии у телевизора. Руки опустились, и я всхлипнула.

— Па… па?

Одна часть сознания точно помнила, что он давно мертв, другая отчаянно искала объяснение его воскрешению. А путы вокруг трона постепенно угасали.

— Ну а кто же еще? Как мама? А Марина? Не нашла еще того самого, единственного?

Ноги перестали меня держать, и я еще стояла только потому, что словно превратилась в камень. Отец спустился ниже на одну ступеньку и протянул мне руку.

— Что? Даже не обнимешь меня?