Я посмотрела в щель и выронила ведро. На большой железнойкровати, укрытый хорошим, даже красивым одеялом в новом пододеяльнике, на большойподушке в безупречно чистой, крахмальной наволочке мирно лежал… Никитка. Лицоего выглядело посвежевшим, а палата была намного лучше прежней, хотя тожеоказалась набита аппаратами.

– Это кто? – шепотом спросила я, опускаясь на ведра.

– Дед Пихто, – ответила баба Лиза, закрывая дверь. – Чегорасселась, пошли в каптерку, там и поговорим.

– Почему он не в морге?

– Туда живых-то не возят.

– Значит, Кит не умер?!

– Дошло наконец до Якова, что Матрена безрукая, – невпопадсообщила старуха.

– Так он не умер?

– Видела же, спит себе тихонечко.

– Но зачем тогда Дима мне соврал?

– Ты давай двигайся, – зашипела нянечка, – а то не ровен часпойдет кто!

На мягких, подгибающихся ногах я пошлепала за бодро бегущейвперед бабкой. Обратный путь показался бесконечным. Наконец Елизавета Сергеевнавтолкнула меня в крохотную комнатенку, где в одном углу стояли швабры, веники,бутылки с «Белизной» и другими дезинфицирующими средствами.

– Садись, – приказала она.

Я плюхнулась на колченогую табуретку.

– Объясните, что происходит.

– Слушай, – сказала баба Лиза, – чистое кино приключилось.

Где-то около трех часов дня Никите стало хуже, и врач принялрешение снова подключить ребенка к аппарату искусственного дыхания. Ничегоужасного в этом не было, Никита тяжелый больной, а для них характерны такиескачки физического состояния.

С мальчиком проделали все необходимые процедуры, докторушел, медсестра тоже, а бабе Лизе велели быстренько вымыть пол в палате.

Елизавета Сергеевна приволокла ведро и швабру. Она всю жизньработает в этой больнице санитаркой. Живет рядом, имеет комнату в коммуналке,семьи нет… В общем, за долгие годы при медицине баба Лиза научилась обращатьсяс больными получше некоторых медсестер, особенно молодых, у которых пальцытрясутся, когда надо укол сделать или катетер ввести. А бабе Лизе господьподарил золотые руки, все у нее получалось легко, главное же, безболезненно,вот только образования не имелось, но Елизавете Сергеевне достаточно былопоглядеть на ребенка, чтобы сказать, уйдет ли тот из клиники живым и здоровым.Никита, несмотря на тяжелое состояние, не показался нянечке безнадежным. На еголице не было печати смерти, и добрая старушка, искренне жалевшая всех ребят,даже обрадовалась, что Федулов явно поправится.

Одним словом, она вошла в палату и сразу сообразила, что тутчто-то не так. Аппарат искусственного дыхания, когда работает, очень противногудит, у бабы Лизы всегда от этого равномерного шума начинается головная боль.Но сегодня он молчал, а Никита лежал сине-серый… Елизавета Сергеевна бросилавзгляд на механические легкие и увидела, что штепсель вынут из розетки.

Забыв про артрит, давление и больные ноги, баба Лизакинулась за врачами.

Поднялась суматоха. Потом Никиту переложили на каталку,прикрыли простыней и увезли, а в отделении объявили, что Федулов скончался. НоЛизавета Сергеевна знала, доктор Дима соврал, жив парнишка. А потом в больницупришел симпатичный молодой парень и попросил нянечку рассказать про штепсель ирозетку… Выслушав ее повествование, он сказал:

– Елизавета Сергеевна, припомните, никого в коридоре невстретили?

– Нет вроде, – растерялась бабка, – ну дети ходили…

– А из посторонних?

– Кажись, никого.

И тут парень заявил:

– Подумайте, это очень важно, вы вошли в палату буквальночерез минуту после того, как кто-то выдернул штепсель!

– Что ты, – замахала руками нянька, – у нас подобного небывает!

– Федулова хотели убить, – пояснил парень, – очень васпрошу, если вспомните вдруг что, сразу позвоните. И еще, ради безопасностимальчика мы объявили его умершим, так что уж, пожалуйста, никому ни гугу.Кстати, а как вы догадались, что Никита жив?

Баба Лиза усмехнулась:

– Поработал бы с мое в больнице, тоже бы понял. Его покоридору Дима вперед головой вез, да еще сам, трупы у нас сестры или санитарыубирают.

– При чем тут голова? – удивился парень.

– Так мертвых вперед ногами отправляют!

– Да?

– Завсегда, ты, видать, не болел.

– Не пришлось, слава богу.

– Значит, запомни. Живого всегда вперед головой везут,медики люди суеверные, даже в лифте пробуют развернуться!

Она замолчала. Я лихорадочно пыталась сообразить, чтоделать. Потом вытащила из сумки снимок, на котором беспечно смеялась Лена.

– Ну, посмотрите, не было здесь такого мужика?

– Ой, так это же мастер. Приходил в палату к мальчикучего-то чинить. Я с ведром вхожу, а он как раз оттуда, с чемоданчиком и вспецовке, – подскочила баба Лиза. – А ты кто?

– Не пугайтесь, – тихо ответила я, – я правда учительницаНикиты, только ищу сама того, кто убил его мать. Вот она, слева.

– Красивая была, – с жалостью вздохнула Елизавета Сергеевна.– А молодая какая, прямо девочка! Вот беда, вот беда!

Домой я бежала, не чуя под собой ног. Монте-Кристо! Нетникакого сомнения, это он убил Лену… За что? За деньги! Господи, он бандит!Узнал от кого-то, что у Лены дома огромная сумма, и ограбил! Да толькополмиллиона не нашел или не смог сразу утащить… Что-то не так получается…Ладно, ясно одно. Эта сволочь, называющая себя именем благородного графа, стольловко отомстившего всем своим врагам, этот мерзавец совершенно точно знает, гдеКристина!

Увидав меня в прихожей, Аким поднял палец вверх и провозгласил:

– Хорошая жена не бегает до ночи по улицам, когда мужболеет!

– Олег дома? – удивилась я.

Из ванной вынырнула Томуська с грелкой. Услыхав мой вопрос,она тихо ответила:

– Привезли в шесть.

– Привезли? Кто?

– Шофер, на машине.