Варя от неожиданности чуть не выронила чашку, но ухватила,поддержала ее под донышко и аккуратно пристроила на стол.

– Как же… наплевать, Марк Анатольевич?! Ведь получается, чтоона не обманывала. Вы ошиблись, получается! И получается, что тот, кто украл уГлафиры Сергеевны телефон, все правильно придумал! То есть он хотел, чтобы…

– Она, – поправил Волошин, прислушиваясь к своему сердцу,которое кувыркалось и бултыхалось уж совсем не там, где ему положено.

– Что… она?

– Кинологу могла звонить только женщина, понимаете? Если всеэто… инсценировка, значит, ее осуществила женщина. Ну подумайте сами! Вот унее, у этой Лены Степановой, звонит телефон. Номер определяется, и это номерразлоговской жены. Потом телефон женским голосом говорит, что нужно забратьсобаку. Если бы говорил мужчина, это все не сработало бы! Разлогов позвонил бысо своего телефона, да и его голос, я думаю, Лена знает, она общалась-то восновном с ним!

– Точно, – просияла Варя, – точно! Вот и получается, чтоГлафира Сергеевна не…

– Ничего не получается, Варя, – с досадой сказал Волошин иподнялся. – Не знаю, что вы там себе нафантазировали, Варя, но смерть Разлоговабыла выгодна единственному человеку. Его жене.

– Марк Анатольевич…

– Вот вам и Марк Анатольевич!

– Но у нее правда украли телефон! Я отлично помню, какРазлогов ругался! – Она вдруг улыбнулась печально. – Он всегда так смешно ееругал! Как будто она… маленькая, а он взрослый. Он тогда говорил – я тебе вследующий раз ключи от дома на шею повешу, чтоб ты еще их не потеряла! Иназывал ее растрепой. А когда Вадима за новым телефоном посылал, велел емукупить еще брелок покрупнее, чтоб можно было к телефону прицепить.

– Все-то вы помните.

– Все, – грустно призналась Варя. – Это для вас… ничего незначит, Марк Анатольевич. А для меня вы и Разлогов, ну как боги… что ли, – тутона перепугалась и уставилась на него. – То есть я совсем не то хотела сказать!

– Боги? – переспросил Волошин, стараясь быть ироничным иотстраненным, по привычке. Но ирония и отстраненность никак не получались,должно быть, потому, что сердце у него болело. – Какие мы боги, Варя?! Мы вземных делах так запутались, что Разлогов погиб! И я без него не знаю, какразобраться…

– Вот я и хочу помочь. Я как вспомнила про ключ и протелефон, так сразу к вам и помчалась! А вам бы в больницу съездить, –неожиданно закончила она, – вон вы какой… зеленый.

Волошин кивнул, как бы подтверждая, что он зеленый, подошелк окну и подышал немного сыростью, автомобильной гарью и туманом.

– Что мы будем делать, Марк Анатольевич? – тихонько спросилау него за плечом Варя, и он обернулся.

Она стояла очень близко, так что он почти ткнулся носом ей вухо.

Она отпрыгнула, и он вдруг рассердился. Что происходит?! Тоона вдруг приезжает к нему домой, потом изъявляет немедленную готовность егоспасать посредством аппарата для измерения давления, потом объявляет ему, чтоон бог, а теперь шарахается от его случайного движения!

– Мне нужно поговорить с Глафирой, – объявил Волошин. –Видит бог, я этого не хотел, но придется.

Он немного подумал. На фоне распахнутого в осень окна онвыглядел совсем больным.

– Спасибо вам, Варя. Я не знаю, как объяснить украденныйтелефон, но это важно.

– Конечно, важно, – согласилась Варя. – Это все меняет, покрайней мере, в смысле Глафиры Сергеевны!

– Да бросьте. Она могла все заранее спланировать! И телефонзаранее потерять!

– Зачем? Если она сама звонила кинологу, то зачем ей былогородить такой огород? Не-ет, Марк Анатольевич, звонила не она! Тот, ктозвонил, как раз хотел, чтобы думали на Глафиру Сергеевну! И мы подумали.

Она второй раз сказала это самое «мы», и Волошин усмехнулся.

«Мы» – это кто? Ты и я?..

Но «нас» нет. «Мы» – это из другой жизни, девочка. Когда-тобыли «мы» – я и Дашка. И еще Настя с нами!

Еще были «мы» – я и Разлогов. Теперь «нас» нет и большеникогда не будет. Теперь я один. И я ни с чем не могу справиться!..

Волошин вдруг скривился от отвращения к себе и с шумом захлопнулоконные створки.

– Марк Анатольевич, вы что, хотите прямо сейчас поехать кГлафире Сергеевне?!

– А что такое?

– Да вам нельзя никуда ехать! Вам же плохо!

– Мне отлично.

– Нет, с этим не шутят! Как вы поедете?!

– На машине.

– Один?!

– Варя, спасибо вам за заботу, дальше я сам разберусь.

– Я поеду с вами. Сейчас вызову вашего водителя, и мы всевместе поедем! Я вас провожу и подожду в машине.

– Варя!

– Что хотите делайте, – твердо сказала она, и он вдругподумал, что у нее, пожалуй, есть характер, – а одного вас я не отпущу.

– Не валяйте дурака. И с водителем я не поеду. Кроме того, унас уже есть один. Ваш кавалер. Вы собирались послать его в аптеку.

– Если вам удобнее с Вадимом…

– Варя, я поеду без всякого водителя!

Вдруг, как в молодости, он понял, что играет в игру, инаслаждается этой игрой, и отдыхает, и радуется, что еще способен играть. А они забыл о том, что способен. Или не знал об этом. Тем более в последнее времяон был шпиц Дон Карлос! Одышливый шпиц – мизантроп!

Ему хотелось, чтобы игра продолжалась, она бы настаивала, аон бы ломался, чувствуя, что все это неспроста, что зачем-то он ейдействительно нужен, и пока еще неясно зачем, но это так упоительно и ново –чувствовать себя нужным девушке в очках с румяными щеками и короткими волосами!

Кого она мне напоминает? И почему эта похожесть меня пугает?

– Не хотите водителя, не надо, – утешающей скороговоркой,словно разговаривала с малышом, сказала Варя, – вы, главное, не нервничайте,Марк Анатольевич! Но я все равно с вами поеду. Как хотите, а поеду!

– Я не хочу, – уверил ее Волошин почти весело, и это быланеправда.

Она бесстрашно посмотрела ему в лицо.

– А как вы станете объяснять Глафире Сергеевне, что залезлив домашний сейф Разлогова?

Волошин замер, и страх, и ненависть, и отчаяние, ибрезгливость вновь со всех сторон напали на него, безоружного.