– Я все понимаю, – продолжала между тем его секретарша. – Вывернулись тогда среди ночи в офис, потому что испугались. Сильно. Я вам сказала,что ключ не подходит, и вы поняли, что вы их перепутали, эти ключи! И я потоммного думала, Марк Анатольевич!

– Неужели? – холодно переспросил прежний, всегдашнийВолошин, не тот, который пять минут назад играл с ней в игру.

Варя сосредоточенно кивнула.

– Зачем вы поехали ночью на работу?! Только из-за того, чтокакой-то там ключ не подходит?! Ну и бог бы с ним! Но вы ведь чего-тоиспугались! Чего?

– И чего же?

– Вам нужно было осмотреть домашний сейф Разлогова и взятьоттуда что-то страшно важное. И сделать это так, чтобы не знала ГлафираСергеевна, да? То есть никто не должен был знать, что вы были в его доме иоткрывали его сейф. Но вы перепутали ключи! Все три! И теперь нам нужно как-товернуть все обратно. То есть поменять их опять и сделать это так, чтобы никтоне заметил. Чтобы Глафира Сергеевна не заметила.

Варя облизнула губы и глотнула из кружки остывшего чаю. Аможет, это была валерьянка?

– В одиночку вы этого сделать никак не сможете, – заключилаона и еще глотнула. – Глафира Сергеевна моментально обо всем догадается. А ямогу вам помочь.

– Вы?!

– Конечно, – убежденно сказала Варя. – Во-первых, мне ненадо ничего объяснять, я уже обо всем догадалась. Во-вторых, я могу ее отвлечь,а вы опять поменяете все ключи. Вы не сможете одновременно и менять, иотвлекать! Вам нужен… помощник.

Она чуть было не сказала «сообщник».

– Хорошо, – выговорил Волошин, рассматривая ее, – нудопустим. Но зачем это вам, Варя? К вашей жизни это не имеет никакогоотношения!

– Ошибаетесь. – Она подошла к окну, зачем-то распахнула его,а потом закрыла, с усилием повернув ручку. – Я давно живу одной жизнью с вами,Марк Анатольевич. Ну и с Разлоговым, конечно. У меня своей-то и нет никакой!Вам, конечно, неважно, но для меня это главное.

– Я для вас главное?!

Она кивнула. Он подождал, пока она добавит: «Ну и Разлогов»,но она не добавила.

– Хорошо, – глупо повторил он, – хорошо! И вам наплевать,что именно я пытался утащить у Разлогова из сейфа?!

– Нет, мне любопытно, конечно, но…

– А если это я его убил? Вам же звонил кто-то и сказал, чтоРазлогова убили!

– Вы не могли его убить.

– Почему вы так… уверены? Или вы считаете меня благородным?

Он ожидал какой-нибудь сентиментальной девичьей чепухи,вроде того, что друг не может убить друга, что он, Волошин, по мнению Вари, напреступление в принципе не способен, и она, Варя, отлично разбирается впсихологии злодеев, и Волошин уж точно не злодей! Он даже скривилсяпрезрительно, заранее отметая всю эту чепуху, и тут она сказала:

– В тот день Разлогов уехал первый. Вы всегда уезжаете поочереди! То есть уезжали. И у меня в расписании, ну в компьютере, все отмечено,Марк Анатольевич! Вы, конечно, об этом тоже не знаете, но у нас так заведено.Например, первого Разлогов уехал в девятнадцать ноль-ноль, а Волошин в двадцатьодин тридцать. А второго все наоборот. В день, когда Разлогова… когда Разлогов…умер, именно вы задержались в офисе. Вы уехали уже после десяти. У меняотмечено.

– Позвольте, – пробормотал Волошин, – вы что? Проводилирасследование?!

– Немножко, – сморщив нос, подтвердила Варя, – после того какстала вас подозревать. А подозревать я вас стала после того звонка. А я… никак…Короче говоря, я не могла это так оставить! Мне важно было знать! У меня никогонет, кроме родителей и вас, Марк Анатольевич. И еще Разлогова. Должно быть, этоочень смешно, но…

– Не смешно, – перебил Волошин, – совсем не смешно! – Оннемного подумал и спросил осторожно: – А вы всегда сидите на работе, когда мызадерживаемся?..

– Всегда.

– Каждый день?!

– Да.

– Зачем?! – гавкнул шпиц Дон Карлос, мизантроп.

– Как зачем?! – искренне удивилась девушка Варя, пугаясьгавканья шпица. – А вдруг вам что-нибудь понадобится?! Кофе, сигареты, в Пермьпозвонить?! А меня нет. Я могу быть вам полезной.

– То есть вы каждый день сидите на работе до позднеговечера?!

Она вдруг насупилась.

– А что вас так удивляет? Я хочу работать и работаю хорошо,Марк Анатольевич!

– А почему я вас… – он хотел сказать, что никогда не замечалее по вечерам на работе, и осекся, но она поняла.

– Да вы меня вообще никогда не замечали, – махнула онарукой, – я для вас… мебель. Ну просто удобство, но не человек, это точно. Ипотом, когда мы по вечерам сидим, я всегда верхний свет выключаю, оставляютолько настольную лампу. И вы просто мимо проходите. Мало ли, кто там сидит!Может, охранник или сторож. А это не сторож и не охранник, это я сижу! – Онавзяла со стола чашку и стала осторожно мыть под краном. – И в тот вечер вы ушлиочень поздно, Марк Анатольевич. Я это точно знаю.

– А может, я уехал и вернулся! – неизвестно зачем сказалВолошин. – Обеспечивал себе алиби. Вы же не сидите на стуле как привязанная! Вымогли и не заметить.

– У меня кресло, а не стул, – тоже неизвестно зачемпоправила его она, – и вы никуда не уезжали. Вам звонила из Америки ваша жена,и я вас соединяла. – Варя мельком глянула на него. – Она всегда звонит нарабочий телефон и всегда по вечерам. Ну с тех пор как… уехала. И выразговаривали очень долго, минут сорок, а может, и больше. Даже если послеэтого вы сразу кинулись убивать Разлогова, то все равно не успели бы. Никак.

– Мы обсуждали условия развода, – сказал Волошин и встал, –мы теперь все время обсуждаем условия развода и условия содержания нашей общейдочери! Как вы думаете, может, стоит обратиться в программу «Пусть говорят» ирассказать всем, что моя жена тайно вывезла мою дочь за границу? А моего другаубили во время нашего разговора? А документы в то же время пропали?

– Какие документы, Марк Анатольевич?

– Я вам не скажу. Где ваша куртка? Надевайте, поехали!

Глафира проворно чистила картошку, нож мелькал, и шкуркипадали в раковину тоненькими полосочками. На грязном, мокром и красном пальцесиял бриллиантовый мяч в пасти веселого бегемота. Дэн Столетов не мог оторватьот бегемота глаз. Или от пальцев?..

– А?..

– Ба! Картошку какую хочешь?