– Спасибо, добрый человек, – сказала ирезейцуЭория. – Удачи тебе, а твоим родичам – благополучно подняться для молитвы!

Ирезеец поспешно шагнул назад и выставил перед собой ладони,словно отнекиваясь от подарка.

А может быть, ограждаясь от сглаза.

– Не надо мне от тебя ни доброго пожелания, нидурного, – произнёс он скороговоркой. – Плыви себе через озеро даувози всё, что с собой принесла!

Эория молча повернулась спиной к берегу и налегла на весло.

Обоим хотелось до наступления ночи убраться как можно дальшеот Ирезея. Тем не менее вечер застал их на другом берегу озера почти напротивдеревни. «Душегубка», как выяснилось, отчаянно протекала, и Эория, жалеяТорона, надеялась хотя бы забить щели мхом.

Они остановились у тоненького, в человеческий палец,ручейка, падавшего с кручи. Вода в озере, на вид чистая и прозрачная, негодилась для питья. Она была мало того что горько-солёной, она ещё и внятноотдавала тухлыми яйцами, прямо как те «дары Огня», что увозили добытчики насмердящих телегах. И в ней не было заметно ни водорослей, ни рыб. В общем,ирезейцы, не любившие воду, знали, где поселиться, чтобы должным образомоправдать свою нелюбовь.

Берег, куда причалили лодочки, был каменистым, причём камниничем не напоминали морскую гальку, обкатанную и выглаженную многолетнимприбоем. Обломки скал торчали в том же виде, в каком их оставила давняя корчаземли, – остроугольные, колючие, неприветливые, неудобные. Коренгараскатал для Торона свою полсть, а сам вылез из тележки, привычно сплёл ноги и,переступая ороговелыми ладонями, отправился помогать Эории собирать мох.

– Я тоже так могу, – заявила Эория. Села наземь,поджала ноги и попыталась повторить его хождение на руках. У неё получилось,хотя и далеко не так ловко, как у него.

Торон лежал на полсти, тяжело дыша и почти не открывая глаз.Коренга поставил перед ним миску с чистой водой из ручейка. Потом предложилсухарик, но Торон не взял.

Так они и сидели в неполной версте от изгнавшего их Ирезея.Когда солнце начало клониться к закату, ветер донёс через озеро мерный гулколокола.

– Вечерняя молитва скоро, – определила Эория.

– Короб будут поднимать! – спохватилсяКоренга. – Или не будут? Я не заметил, чтобы его тащили наверх!.. А тызаметила?

Эория покачала головой.

– Мало ли что мы могли прозевать, – сказала она.Потом предложила: – Влезем на горку, оттуда всё видно будет.

По эту сторону озера возвышались такие же обрывистые холмы,как и те, к которым лепились домики Ирезея. Коренга праздно задумался о том,почему огнепоклонники выбрали для поселения именно тот берег. Быть может,кто-то разведал самородный огонь, вспыхивавший на месте, где у них теперь былосвятилище, и племя снялось с прежнего места, следуя за благой вестью Огненнойверы? Или всё произошло совершено иначе?.. Жаль, не спросишь теперь…

«Я и Зелхата как следует не расспросил, – в который разпосетовал про себя молодой венн. – И с Эврихом не посоветовался… А теперьна ирезейские короба разве издали посмотрю. Я даже книгу Кимнота с собойвозить-то возил, а прочесть не прочёл! Да что ж я за такое беспрочее?..»

Торон, оставшийся лежать у подножия высокого склона, казалсясверху совсем маленьким и беззащитным. «Я только послежу, как поднимаетсякороб, и сразу вернусь! – мысленно пообещал ему Коренга. – Я тебя неброшу!..»

Торон не откликнулся.

У Эории скрипели под сапожками камни. Она обошлабезжизненную вершину холма, долго смотрела из-под руки на запад, потомотвернулась к горам.

– Не видно моря? – спросил Коренга.

Он хорошо понимал, как неприютно чувствовала себя сегванка.Ему самому очень не по себе было в этих каменистых предгорьях. Уже потому, чтоздесь совсем не рос лес, не было даже чахлого стланика вроде того, что такславно выручил их в дюнах, а значит, Кокориному сыну следовало опасатьсявсяческих бед.

– Море будет видно, когда мы повыше в горыподнимемся, – пообещал он Эории.

Воительница кивнула и, усевшись, вытащила серый клубок. Пообычаю своих прабабок она не признавала спиц, только крючок, зато действовалаим с завидной сноровкой. Коренга даже не особенно удивился, заметив у неё вруках порядочный угол вязаного полотна. Его вновь посетила мысль о некоемсроке, который сегванка положила себе и намеревалась обязательно соблюсти, онпринялся гадать, что за вещь она мыслила столь необычным способом связать, неноски же, – но не успел, потому что Эория сказала:

– Моя карта не простирается дальше Ирезея, венн. Я незнаю, куда выведет нас это озеро. Восточнее просто нарисованы горы, но вот какмы найдём путь между ними, чтобы не упереться в отвесные кручи или ледник?..

«Будь у нас короб, позволяющий обозреть страну на несколькодней пути… Или Торон выучился летать…»

Ох, если бы да кабы!.. Про Торона сейчас лучше было вовсе недумать. В руке немедленно забилась тошнотворная боль, отозвавшаяся холоднымпотом и сумраком перед глазами.

– Я думал вызнать дорогу у ирезейцев… –пробормотал Коренга.

Эория с сомнением пожала плечами.

– Они могут сами не знать горных долин. Людямсвойственно как следует разведывать лишь те места, которые они каждый деньпосещают. Даже у нас на Островах не все такие заядлые мореплаватели, как мойотец или кунс Винитар с Закатных Вершин. Иные всю жизнь рыбачат около дома, неотваживаясь разведывать незнакомые берега. Этим людям кажется, что вон за темдальним мысом обитают чудовища, и проводники из них никудышные… Спорю на жбанпива, венн, что ирезейцы такие же. Если они много зим никого к себе не пускали,значит, и сами во внешний мир не больно высовывались!

Коренга хотел возразить, что местные жители где-то жедобывали свой горелый камень и возили его через всю страну продавать, – нов это время колокол на том берегу ударил в последний раз, с какой-то особойторжественностью, и Эория вскочила на ноги:

– Короб поднимается!

Как же хотелось Коренге встать во весь рост подобно ловкойсегванке, чтобы уж точно не пропустить ни единой малости, надлежавшей долетучего короба ирезейцев!.. Эория точно услышала: обернулась, подхватила егопод мышки и посадила на обломок скалы высотой до плеча ей, стоящей. Коренгадаже не смутился такой помощью девушки, вернее, смутился, но лишь на мгновение,чтобы тотчас забыть. На том берегу из-за скал показалась упряжка лошадей,пущенных скакать против ветра. Короба, стоявшего на земле, по-прежнему не быловидно, но лошади мчались, и вот над каменным гребнем взошло ярко-алое,подсвеченное низким солнцем шёлковое крыло.

Коренга различил человека, спускавшегося в развилку канатов.Если бы Кокориному сыну сейчас предложили поменяться с молодым нарлакомместами, причём за это у него, скажем, отсохла бы ещё и рука, он согласился быбез раздумий. Премудрый Зелхат мог говорить что угодно об истинном искусствеполёта, до которого не дошли ирезейцы. В том ли беда?.. Парень, обхватившийногами прочный волосяной канат, со своей высоты наверняка видел море, покоторому так тосковала Эория. А может, даже и корабли в нём! Он досягал ипостигал всё: далеко ли простиралось озеро и какие были у него берега, он могсделать начертание всего, что открывалось ему оттуда, из поднебесья… А ещё онмог…