— Данилов, ты что? Отупел? — бросила в лицо ему Марта. — Тызачем машину посреди дороги оставил? Ни пройти, ни проехать!..

Она стояла на тротуаре прямо перед ним в длинной белой шубе.У нее были короткие волосы и розовые щеки. В одной руке она держала коробку стортом, а в другой портфель. Данилов увидел все это словно со стороны.

— Как твоя проверка? — спросил он, как будто за этим толькои приехал.

— Нормально, — настороженно ответила она, — а что такое? Тыдумаешь, что я плохо работаю? Зарабатываю мало трудодней?

— А торт? У вас что? Праздник?

— У меня праздник, — буркнула Марта, — я праздную, что тыменя бросил. Да что тебе надо-то?!

Не говоря ни слова, Данилов ухватился за торт и поволок ееза собой.

Доволок до своей машины, впихнул в салон, она закричала:

— Торт, торт! Осторожней! — но он не слышал. Он обошелмашину, завел мотор и отъехал за угол. Какой-то мужик на стоянке, очевидно,водитель, потрясенный даниловским способом парковки, весело покрутил емувдогонку пальцем у виска.

— Ну что, — спросила Марта злым голосом, — развлекобщественность? Выпусти меня, Данилов, мне на работу надо!..

— Я тебе звонил, — сказал Данилов, — ты не отвечала.

— Я телефон в машине забыла.

Что надо говорить дальше, Данилов не знал.

Господи, спасибо тебе, она жива, с ней все в порядке, у неерозовые щеки и она «празднует, что я ее бросил».

Что мне сделать? И как мне это сделать?

— Как ты себя чувствуешь?

— Данилов, ты кретин, — сообщила Марта, — почему я раньше недогадалась, что ты самый обычный кретин? Теперь наконец все открылось, и япошла. Пока.

— Марта.

— Что — Марта! — И тут вдруг она в первый раз посмотрела емув глаза. И перепугалась. — Данилов, ты что? Что случилось? Что-то ужасное?Зачем ты приехал?

Он молчал, боялся, что заплачет и опозорится перед ней.

— Данилов, в чем дело? Почему ты молчишь?! — Она отпихнуласвой драгоценный торт и взяла его за руку.

— Я не молчу, — сказал он, разглядывая ее тонкиенаманикюренные пальчики, — я не знаю, как это нужно говорить.

— Что говорить?

Он вздохнул.

— Никогда не говорил, — признался он и улыбнулся, — черт егознает. Просто не всегда получается так, как хочешь… Я никогда не мог и даже сматерью ссорился… Ты знаешь, что у меня характер плохой, и я привык… и лет мне…

— Тридцать девять, — подсказала Марта. — Это все о чем,Данилов?

— О ребенке, — выпалил он, — я был не прав, прости меня.

— В чем ты был не прав?

— Во всем. Просто я не знал, как к этому отнестись. Яникогда об этом не думал. И не хотел никогда.

— Данилов, я не стану делать аборт, — сказала Марта холоднои выпустила его руку, — во-первых, уже поздно, а во-вторых, я не девочка. Этомой первый и последний шанс.

— Какой аборт!.. — перепугался Данилов. Он представил себемышонка со сморщенным животом и мягкими ушами. — Я совсем не про это!.. Простоты ничего мне не сказала, а я был уверен, что ты мне доверяешь.

И тут она так разозлилась, что он даже назад подался, кподернутому морозной пленкой стеклу.

— Я тебя, козла, люблю всю свою жизнь! «Доверяешь!» Пойди усвоей Лидочки выясни, доверяет она тебе или нет! А потом целуйся с ней, еслихочешь! А нас оставь в покое! По-моему, я тебе не навязывалась и ребенка тожене навязывала! Я даже тогда, в Ярославле, решила, что не стану ничегоосложнять, а то ты испугался бы до смерти и прогнал меня! Мне не надо никакихтвоих милостей, Андрей! Я отлично проживу и справлюсь, вдвоем с мамойсправлюсь!! И пошел вон от меня! И я тебя не обманывала! Я не часовой механизм,у меня всякие сбои бывают, не часто, но бывают! Я думала, что это… опять сбой,потому что так уже было раньше, и ничего! Я узнала, что беременна, тогда же,когда и ты, — в прошлую пятницу и скрывала от тебя, что это твой ребенок, всеготри дня!

На глазах у нее показались слезы, и Данилов с ужасомподумал, что она плачет, плачет из-за него! В последний раз она плакала — онотлично это помнил — на втором курсе института, получив несправедливую двойку.

— Марта, подожди!..

Но она уже выскочила из машины и побежала по переулку.

— Марта!..

— Нет, Андрей. — Она глубоко дышала, стараясь успокоиться. —Мне ничего не нужно.

— Мне нужно. Марта.

— И тебе тоже ничего не нужно. Я знаю, что ты благородныйсверх всякой меры. Мне на твое благородство наплевать.

Тут у него зазвонил телефон, и он ответил, потому что, кактолько он увидел Марту — живую, невредимую и с тортом, — моментально вернулосьвсе остальное, включая убийство, милицию и темную лужицу на полу.

— Да.

— Все это было только начало, — проскрипел голос в трубке, —хочешь посмотреть, как горит твой дом? На этот раз от него ничего не останется,даже стен. Если ты поедешь прямо сейчас, может, еще успеешь к представлению.

— Ты подонок!! — заорал Данилов так, что от него шарахнулиськакие-то люди на тротуаре. Марта оглянулась и быстро пошла обратно, к нему, апотом побежала.

— Продолжение следует, — сказал голос, — все тольконачинается.

— Подожди!

— Кто это? Андрей, кто звонил?!

— Не знаю. Он сказал, что горит дом на Рижском шоссе. Мненадо ехать, Марта.

— Я с тобой.

— Нет.

— Я поеду с тобой.

Он знал, что не возьмет ее с собой, что бы она ни говорила.

— Ты узнал голос?

— Нет. Совсем. Или это кто-то, кого я не знаю, или голос…изменен.

Он остановился у своей машины и чуть не застонал.

«Фольксваген» упирался гладким рылом в бампер впередистоящей машины.

Сзади его так же плотно прижимала невесть откуда взявшаяся«Газель». Справа был высокий бортик тротуара.

Все. Приехали.

— Заперли? — спросила из-за плеча запыхавшаяся Марта. —Поедем на моей! Пошли. Быстрее!