чаще поддерживала в любых спорах между христианами более слабую сторону. Именно с турецкой помощью Франческа организовывала оборону Коринфа, а в благодарность за эту помощь султан получил несколько прекрасных коней. Обращался к султану и Макарий, греческий архиепископ Афин. Хотя самой возможностью пребывания в Афинах этот прелат был обязан Нерио, его явно раздражала та безграничная щедрость, с которой итальянец одарил католический Парфенон. Макарий уговорил турецкого полководца Тимурташа напасть на Афины – во всяком случае, так рассказывается в венецианском отчете об этих событиях. Как и многие другие нападавшие на Афины, он легко завладел самим городом, но остановился перед укреплениями Акрополя. Один из подчиненных герцога Нерио, Маттео де Монтона, храбро защищал крепость и отправил отчаянную просьбу о помощи в венецианскую цитадель в Негропонте, находившуюся в 70 километрах к северу.

Венецианцы согласились взять Афины под свой контроль – как кажется, не из романтической любви к афинскому прошлому и даже не оттого, что им был нужен сам город, а скорее потому, что обладание Афинами облегчило бы им сохранение других близлежащих владений. В течение следующих лет семи Акрополь оставался под неустойчивой и во многом невольной властью Светлейшей республики.

Примерно в это время в Афинах побывал путешественник из другой части Италии, оставивший весьма информативное описание города. Никколо да Мартони писал о городе, который «гнездится у подножия замкового холма [и] имеет в себе около тысячи очагов», но не располагает гостиницами. Вершина холма показалась ему более интересной. На него произвел сильное впечатление перестроенный из Пропилеев герцогский дворец с его тринадцатью колоннами, но еще больше поразила церковь Девы Марии, то есть Парфенон, в которой он насчитал шестьдесят внешних колонн и еще восемьдесят внутренних (лишь слегка преувеличив их истинное число). Один из многочисленных священников провел для него экскурсию. Да Мартони был очарован иконами, реликвиями и религиозными сокровищами, которые он благоговейно осмотрел в Парфеноне. Он подтверждает, что среди них была драгоценная икона Девы Марии, приписываемая, как и многие другие изображения Одигитрии, кисти самого апостола Луки. Ему показали часть головы святого Макария, мощи святого Дионисия Парижского и записанные золотыми буквами Евангелия, которые, как рассказывали, переписала святая Елена, мать первого христианского императора Константина. Большое впечатление произвели на него четыре яшмовые колонны, поддерживавшие купол над алтарем, а также двери храма, про которые рассказывали фантастическую историю, будто они были трофеями Троянской войны. Проводник указал ему на выбоину в стене Парфенона, которую называли источником таинственного негаснущего света, исходящего от этого здания.

Путешественнику показали и еще одну достопримечательность, представлявшую собой анахронистическую смесь классических и христианских ассоциаций, – крест, который якобы нацарапал на одной из колонн Парфенона один из первых новообращенных христиан города, Дионисий Ареопагит, в самый момент распятия Христа.

В других местах Афин да Мартони осмотрел множество памятников древности под правильными и ошибочными названиями. Он видел храм Зевса Олимпийского, который упорно называли «домом» Адриана, хотя на самом деле это было святилище, строительство которого завершил этот император. Когда он посетил вершину большого акведука Адриана у подножия горы Ликабетт, местные жители рассказали ему, по-видимому, глубоко укоренившуюся у них легенду: именно в этом месте пили, чтобы набраться мудрости, Аристотель и другие философы. Хотя Афины в это время мало чем отличались от глухой деревни, они становились палимпсестом Средневековья и классики, христианства и язычества, реальности и вымысла.

Хотя Венецианская республика была морской державой, славившейся богатством и блеском, на управление Афинами она выделяла лишь минимальные ресурсы. Было решено, что в город будет назначен губернатор в сопровождении нотариуса, помощника, четырех слуг, двух конюхов и двух лошадей. Найти желающих занять эту должность оказалось очень нелегко, поскольку этот уголок мира по-прежнему оставался местом чрезвычайно опасным. Окружавшие его моря кишели пиратами, а с суши можно было ожидать разведывательных нападений турок и других сил. Турецкие источники утверждают, что в 1397 г. их силы действительно ненадолго захватили Афины, хотя речь может идти всего лишь об очередном набеге на Аттику.

Тем временем Антонио Аччайуоли отчаянно пытался вернуться в Афины, искусно маневрируя между преследовавшими взаимно противоположные интересы венецианцами и турками. В 1402 г. он неожиданно атаковал Афины и преодолел сопротивление местных венецианцев, пытавшихся ему помешать. К началу 1403 г. он взял измором защитников Акрополя и овладел цитаделью. Венецианцы назначили награду за его голову, после чего начался период лихорадочных переговоров о возможности узаконения его власти над Акрополем.

Желание и способность турок оказывать ему поддержку временно иссякли после поражения, которое османские войска потерпели в 1402 г. под Анкарой от монгольского полководца Тамерлана. Султан Баязид был взят в плен, но его сын Сулейман спасся с поля боя, бежал на запад и начал переговоры о перемирии с венецианцами. В рамках этих договоренностей турки были готовы отказаться от поддержки Антонио.

Однако у Антонио оставалось еще много влиятельных союзников в Италии, не последним из которых был его брат, кардинал, пользовавшийся доверием папы. В конце концов был найден компромисс, позволивший всем сторонам выйти из этого дела с честью. Османы пообещали вернуть Афины Венеции, но не стали ничего для этого делать, так что Антонио остался владеть городом. Антонио формально согласился стать вассалом Венеции и ежегодно поставлять в собор Святого Марка подношение из фиванского шелка, но также не сдержал своего обещания. Он правил Афинами в течение следующих тридцати лет, и ни для кого не было секретом, что на самом деле он обязан своим положением не милости Венеции, а любезному согласию турок.

Судя по всему, Антонио нравилось править Афинами; он приглашал своих флорентийских друзей приезжать к нему в гости и развлекал их конной ездой, соколиной охотой и охотой на куропаток. Антонио помог турецким силам отобрать у венецианцев Нафплион, а у греков (то есть у семьи собственного зятя) в 1423 г. – Коринф. Как и отец, он взял в жены местную уроженку, греческую аристократку Марию Мелиссину (Мелиссену). Он построил себе внушительную резиденцию у реки Илисс, недалеко от «новых Афин» императора Адриана.

В отличие от большинства прочих властелинов Акрополя этой эпохи он умер в 1435 г. в собственной постели, дожив до преклонного возраста. Но после его смерти начался очередной раунд семейных распрей. По завещанию Антонио его преемником должен был стать племянник, Нерио II. Однако новому правителю Афин пришлось бороться за власть с женой дяди, герцогиней Марией, и ее местными союзниками, которых возглавляло греческое семейство Халкокондилов. Один из членов этой семьи, Лаоник Халкокондил, был талантливым литератором; его называют Геродотом средневековой Греции – то есть летописцем, умевшим замечать колоритные детали.

Противостояние пошло по знакомому сценарию: в руках Нерио II и его союзников был нижний город, а герцогиня и ее друзья удерживали