по-прежнему имевший огромное символическое значение город Константинополь был после пятидесяти трех дней осады взят двадцатиоднолетним османским султаном Мехмедом. Просуществовавшая более тысячелетия Восточная Римская – или Византийская – империя была официально уничтожена; после этого под властью исповедовавших греческое православие остался только Пелопоннес.

Завоевав царицу городов и став хозяином Южных Балкан, Мехмед не мог не напасть на Южную Грецию, а при этом он неизбежно должен был обратить внимание и на Афины. Город уже находился в сфере его влияния, но повседневное управление его жизнью было в руках колоритных итальянцев.

Господству христиан в Афинах в любом случае оставалось существовать недолго. Но его конец, вероятно, приблизили выходки членов правящего дома. После смерти первой жены герцог Нерио II женился на венецианской аристократке Кьяре Цорци, у отца которой были владения неподалеку от Афин, в южной части Эвбеи. У них родился сын по имени Франческо; ко времени смерти герцога он был еще несовершеннолетним. Герцогиня взяла на себя регентство, с чем, по меньшей мере временно, согласился турецкий султан. Затем она полюбила еще одного высокородного венецианца, имевшего связи с Грецией, – Бартоломео Контарини. Им несколько мешало то обстоятельство, что в Венеции у Контарини уже была жена, но его настолько влекла царская жизнь на Акрополе, что жену он отравил.

Новые герцог и герцогиня с удовольствием наслаждались бы прелестями царской жизни в Афинах, но горожане, которым, по-видимому, надоели запятнанные кровью правители, донесли на них султану Мехмеду. Одновременно появился еще один претендент на престол герцогства Афинского, член семейства Аччайуоли по имени Франко[147]. Контарини с пасынком пришлось явиться ко двору султана с объяснениями; мальчик исчез при неизвестных обстоятельствах, а Франко стал по воле султана законным правителем Афин. Провинившуюся тетку он тут же арестовал и казнил. Тогда настала очередь Контарини жаловаться султану на чудовищную несправедливость; вся эта неразбериха дала султану повод взять Афины под свою непосредственную власть. Он приказал наместнику Фессалии Тураханоглу Омер-бею занять город.

Как обычно, Омер легко завладел нижней частью города, но вынужден был остановиться у Акрополя, который удерживала горстка полумертвых от голода венецианцев. В конце концов Франко согласился на соблазнительное предложение осаждавших: ему позволили удалиться с миром, взяв с собой изрядную казну, а также жену и трех сыновей, и жить не менее пышной жизнью в замке Фив. Флорентийское семейство тут же покинуло цитадель, как и возглавлявший католических священнослужителей Парфенона архиепископ Никколо Протимо.

Точная датировка этих событий все еще остается предметом споров, но по-видимому, они произошли в 1456 г., через три года после константинопольского торжества турок. Два года спустя, завершив кампанию покорения греческих государств Пелопоннеса, Мехмед Завоеватель въехал в Афины. Широко распространенная легенда утверждает, что ключи от города ему поднес настоятель монастыря Кесариани, важного учреждения Греческой православной церкви, процветавшего – и процветающего, хоть и в более скромных масштабах, до сих пор – на склоне горы Гиметт. Симпатизировавший османам греческий автор Михаил Критовул описывает прибытие Мехмеда в Афины в следующих словах:

Он был чрезвычайно сильно очарован этим городом и его чудесами, ибо слышал много прекрасного о мудрости и добродетелях его древних обитателей, а также об их отваге и достоинствах и многих чудесных деяниях, кои они совершили, сражаясь с греками и варварами. Ему не терпелось увидеть город и узнать историю его самого и его зданий, как и Акрополя … тех мест, где герои правили городом и совершали эти деяния. Он хотел узнать и обо всех других местах этой области, об их нынешнем состоянии, а также о близлежащем море, гаванях, арсеналах, – словом, обо всем. Он увидел город и был поражен им, в особенности Акрополем, на который он поднялся. Глядя на руины и остатки, он восстанавливал в уме своем древние здания, ибо был человеком мудрым и любившим Элладу … и великим государем. Он догадывался, каковы они, должно быть, были изначально. С радостью отмечал он то уважение, с которым обитатели города относятся к своим предкам, и вознаграждал их многими разными способами. Они получали от него все, о чем только ни просили.

Таким образом, утверждается, что Мехмед проявил не только благоговение перед классическим прошлым Греции, но и по меньшей мере некоторое уважение к современным ему обитателям города. Вполне возможно, что в свите Мехмеда был и великий итальянский антиквар Кириак; он помогал султану советом и в другие важные моменты, в том числе при осаде Константинополя. Но если верить Критовулу, точка зрения султана была более сбалансированной, чем у его советника-антиквара. Разумеется, обманчиво наивный рассказ о явлении Мехмеда ни в коем случае не стоит безоговорочно принимать на веру. Одна из его задач – убедить читателя в том, что хотя бы его автор помнит, как афиняне древности сражались против чужеземных агрессоров, персов или спартанцев.

Мы не знаем, как скоро на Акрополе и в других местах Афин зазвучал голос муэдзина. По-видимому, перед превращением Парфенона в мечеть он мог быть вновь передан от католической церкви Греческой православной, хоть и ненадолго. Возможно, толчок к изменению его статуса тоже дали внутренние склоки и интриги среди христиан. После согласованного с турками отбытия из Афин герцог Франко Аччайуоли года два спокойно жил в Фивах, но затем до турок стали доходить подозрительные слухи: некоторые из афинян, возможно, плели заговор, чтобы вновь передать Франко власть над городом.

Чтобы проверить верность Франко, турки потребовали от него принять участие в планировавшемся нападении на итальянских соотечественников и родичей на острове Кефалония. Франко отчаянно старался уклониться, попытавшись найти себе доходную службу на родине, в Северной Италии. Когда из этого ничего не вышло, он неохотно присоединился к турецкому войску, но и это его не спасло. Когда он зашел отдохнуть в палатку турецкого военачальника Заганос-паши, тот отвлек его беседой, а затем убил. Это положило конец присутствию итальянского рода в Аттике и могло стать поводом для преобразования Парфенона в мечеть. Другая теория утверждает, что таким поводом стала высадка венецианских сил в Аттике в 1466 г.

Как бы то ни было, представляется вероятным, что приблизительно к 1470 г. среди блестящих мраморных колонн стали раздаваться не христианские гимны Деве Марии, а голоса муэдзинов, призывающих на молитву.

12

До и после обстрела

(1460–1700)

Скромный подъем Афин после 1500 г. – (Истинная) жизнь святой Филофеи, благотворительницы и мученицы. – Разрушение Парфенона во время венецианской осады 1687 г. и последующая эвакуация города. – Накануне нападения венецианцев западноевропейские и османские путешественники описывают город и создают важнейшие записи о еще не разбитых древних скульптурах

К началу XVI в. размеры и благосостояние османских Афин устойчиво росли. В подавляющем большинстве своем