– Ты все проиграл? – ужаснулась Люба. – Мы сотцом дали тебе денег на два месяца жизни, а ты все спустил?

– Мать, легко пришло – легко ушло, закон жизни. А то,что легко ушло, так же легко вернуть. Мне и в Москве неплохо отдыхается. А тычего одна? Где отец? На даче остался?

– Он в командировке, – пробормотала Люба.

– Когда вернется?

– Не скоро. Там какая-то большая комиссия выехала дляинспекторской проверки…

– Все-все-все, – замахал руками Коля, – негрузи меня этими подробностями, я все равно ничего не понимаю.

– Сынок, я тебя умоляю, не впутывайся ни в какие аферы,папы нет в Москве, если что случится – тебе никто не поможет.

– Мать, ты меня удивляешь. – Николаша сделалчестное и невинное лицо. – Какие аферы? Я честно делаю деньги своимумением и умом. Я чту Уголовный кодекс.

Разговор был бессмысленным, Люба это прекрасно понимала. Всеравно Коля будет поступать по-своему, и все равно рано или поздно это плохокончится.

На следующий день она прямо с утра позвонила Родиславу наработу и сказала, что сын вернулся. Родислав забеспокоился.

– Я вечером позвоню, узнаю, все ли у вас в порядке. Тыбыла на даче?

– Была.

– Как там дед, как Лелька?

– Хорошо. Они спрашивали про тебя, я сказала, что ты наработе. Но Кольке пришлось сказать, что ты в командировке.

– И когда вернусь?

– Не скоро. Впрочем, ему нет до этого никакого дела.По-моему, он не слышал почти ничего из того, что я ему говорила. Родик, мнекак-то неспокойно. Он проиграл все деньги и сейчас собирается их вернуть. Невпутался бы во что-нибудь.

Родислав разделял ее опасения. Вечером он, едва придя сработы, кинулся к телефону. Коли не было дома, но, впрочем, было еще совсемрано, всего восемь часов. Не пришел сын и в десять, и в одиннадцать.

– Ложись спать, – сказал он Лизе, – я посижуна кухне, почитаю.

– Почему ты не идешь спать? – удивилась она.

– Я должен дождаться, когда Колька вернется домой илихотя бы матери отзвонится. Я волнуюсь за него.

Лиза недовольно нахмурилась и ушла в комнату. Родислав оченьстарался никого не потревожить своими звонками, брал телефонный аппарат надлинном шнуре и уносил в ванную, чтобы поговорить с Любой, но Лиза все равно неспала, слышала, как он ходит звонить, и злилась. Наконец Коля явился домой, и вполовине второго Родислав лег.

– Все в порядке? – спросила Лиза, поворачиваясь кнему и крепко прижимаясь.

– Сегодня – да, а что дальше будет – сказать трудно.

Она ждала ласки, но Родислав, перенервничавший из-за сына,не был настроен на любовные игры. Лиза быстро поняла это и обиженноотвернулась.

На другой день повторилось то же самое, с той лишь разницей,что Николай вернулся не в половине второго, а чуть за полночь, но зато изряднопобитый. Родислав в первый момент, услышав об этом от Любы, собрался былоприехать, но жена его остановила:

– Ты же в командировке, тебе сюда нельзя.

– Но ему нужен врач!

– Ты не врач, Родинька. – Несмотря на переживания,Люба умудрялась говорить мягко и достаточно спокойно. – Я его осмотрела,кости вроде целы, кровь я остановила, ссадины обработала, а завтра утром, еслибудет нужно, я вызову врача.

Врач, к счастью, не понадобился, Люба обошлась собственнымисилами, и несколько дней, пока Николаша приходил в себя и сидел дома, Родиславбыл спокоен. В субботу вечером все началось снова, Николай ушел днем, и в часночи его еще не было дома.

– А вдруг ему стало плохо? – волноваласьЛюба. – Все-таки его довольно сильно избили, он не долечился.

Родислав, запершись в ванной, звонил в справочную онесчастных случаях, потом перезванивал Любе, пытался как-то успокоить, но этополучалось плохо, потому что он и сам места себе не находил. Николаша явился впятом часу, нетрезвый, но довольный.

– Мать, прекрати из-за меня не спать, – зло сказалон в ответ на Любины упреки. – Ты мешаешь мне жить так, как я хочу.

– Я не мешаю тебе, я ничего не запрещаю, я толькопрошу: звони. Ну неужели так трудно позвонить? Я с ума схожу, не знаю, что идумать, а вдруг ты в милиции, или в больнице, или вообще в морге! Я тебяпонимаю, но и ты меня пойми, я мать, я не могу спать спокойно, не зная, как тыи где ты.

– Мамуля, – Николаша даже в подпитии умелмгновенно перевоплощаться, – прости меня, идиота. Я так увлекаюсь, что обовсем забываю. Конечно, мне надо было позвонить, уже утро, а ты всю ночь неспала. Давай ты сейчас ляжешь, я тебе принесу в постель чайку, посижу с тобой,пока ты не уснешь, ты будешь спать долго-долго, до самого обеда, выспишься какследует, потом я тебе сварю кофе покрепче, и мы пойдем с тобой куда-нибудьпообедаем. Прогуляемся, поедим мороженого, сходим в кино, в общем, проведемвоскресенье так, как положено в дружных семьях. Давай?

Ну разве она могла устоять?

– Давай, – согласилась Люба. – А вечеромпосле всего этого благолепия ты снова уйдешь и вернешься под утро?

– Я вернусь не позже двух, даю тебе честноекомсомольское слово! – рассмеялся Николаша.

И он действительно принес ей чай в постель, и сидел рядом,что-то рассказывая, и утром сварил ей кофе, и сводил в ресторан, причем платилсам, говоря, что это честно заработанные деньги, и они сходили в кино, авечером он ушел и вернулся в час ночи, даже раньше, чем обещал. Но образцовогоповедения хватило ненадолго, уже в понедельник все началось сначала.

А Родислав вдруг обнаружил, что вечерами ему совершеннонечем заняться. То есть дел было невпроворот, если учитывать необходимостьвозиться с маленьким сыном, но возиться ему не хотелось, ему быстро надоелпочти не прекращающийся детский плач, потому что мальчик был легковозбудим иреагировал буквально на все, вплоть до громких звуков, доносящихся изтелевизора, но заниматься этими делами Родиславу не хотелось. Ему не хотелосьменять грязные ползунки, гладить пеленки, греть детское питание, постоянноносить ребенка на руках. Если Денис не спал, им нужно было постояннозаниматься, если же он засыпал, нельзя было включать телевизор, чтобы ребенокне проснулся. Звукоизоляции в этом дешевом жилище не было никакой. Родиславухотелось поговорить, как он привык, рассказать о знакомых, о работе, обсудитьполитические новости. Люба всегда была для него заинтересованным собеседником,а Лиза казалась полностью аполитичной, ей не интересны были ни горбачевскиереформы, ни сослуживцы Родислава, которых она не знала, ни его работа, вкоторой она ничего не понимала. К своему удивлению, Родислав понял, что скучаетне только по Любе, но и по тестю, по долгим разговорам с ним. Только теперь он оценилостроту ума Николая Дмитриевича и то, как глубоко он видит и как с ниминтересно.