Вопрос ее остался без ответа, Родислав только вздохнул, взялтелефон и ушел в ванную в очередной раз звонить.

Но если Родислав не ответил на вопрос вслух, это не означало,что он о нем забыл. Голос Лизы, произносящий: «У нас-то с тобой что?», ещедолго звучал в его голове, заставляя искать ответ. Ответ находился, но былнеутешительным. Да, они с Лизой были хорошими любовниками, но как семья они несостоялись и состояться не могут ни при каких обстоятельствах. Перелистнутьстраницу, забыть прошлое, зачеркнуть его и начать новую жизнь не получилось.

Он попытался объясниться с Лизой, надеясь на то, что она,как и Люба в свое время, его поймет и пойдет навстречу.

– Лизонька, когда проживешь с человеком столько лет,сколько я прожил с Любой, этот человек не может в одночасье стать для тебячужим, понимаешь? Она осталась одна, без помощи, без поддержки, и ей оченьтрудно, особенно учитывая проблемы нашего сына. Это еще сейчас лето, нет тестя,нет Лельки, нет наших соседей, которых мы опекаем. Осенью начнутся настоящиетрудности, и мне придется уделять моей бывшей семье еще больше внимания. Тыдолжна быть к этому готова.

– Ну конечно, мы все сейчас построимся вместе с детьмии начнем оказывать поддержку твоей бывшей семье, – презрительно фыркнулаЛиза. – О них ты думаешь, а о нас кто будет думать? Кто будет мне помогатьи меня поддерживать? Почему для тебя Любины дети главнее моих? И те, и другие –твои, между прочим.

– Между прочим, ты совершенно права, и те, и другие –мои дети, и я не могу не заботиться о Лельке и Коле и не волноваться за них.

– А за моих детей ты можешь не волноваться, да? Моидети, наши с тобой дети ничего для тебя не значат?

– Лизонька, они значат для меня очень много, и если уних возникнут проблемы, я буду ими заниматься. Но пока, слава богу, у нихпроблем нет, а у Кольки они есть, у меня душа за него болит, и за Любу тожедуша болит, потому что она очень боится за него, очень переживает, и она совсемодна, ей даже поделиться своей бедой не с кем, кроме меня. Люба никогда в жизнине сделала мне ничего плохого, так почему я должен отказывать ей в помощи?

– Потому что она больше тебе не жена. Теперь я твояжена, и ты должен заниматься только мной и моими детьми, – заявила Лиза.

– Но я не могу вычеркнуть из своей жизни человека,которого знаю почти тридцать лет, с детства, и с которым у меня связаны толькохорошие воспоминания! Я не могу отказать ему в помощи только на том основании,что лично тебе это не нравится!

Он невольно повысил голос, он начал злиться, Лизина позициябыла так не похожа на то, что говорила ему в аналогичных ситуациях Люба. Лиза вдолгу не осталась, и повышение голоса Родиславом тут же нашло отклик в ее крикеи слезах. Разразился скандал, некрасивый, тупой в своей бессмысленности, какбессмысленна любая ссора, если у сторон нет четко аргументированной иконструктивной позиции. Они наговорили друг другу много гадостей и молчаразошлись по своим углам: Лиза отправилась успокаивать проснувшегося от громкихголосов Дениса, а Родислав взял телефон и пошел в ванную звонить. Несколькодней они дулись друг на друга и почти не разговаривали, потом помирились, апотом скандал вспыхнул с новой силой, только на этот раз Лиза уже не выбиралавыражений и не сдерживала себя. Ее слова оказались настолько грубы иоскорбительны, что Родислав не выдержал и стал собирать чемодан.

– Ты уходишь насовсем? – презрительно спросилаЛиза, даже не пытаясь его остановить. – Или завтра после работы опятьприползешь прощения просить?

– Насовсем. Я останусь отцом наших детей, будуприезжать, помогать, если ты не возражаешь, но рваться между двумя семьями я немогу. Я не уверен, что поступил правильно, уйдя к тебе, наверное, мне неследовало этого делать.

– Скатертью дорожка! – выкрикнула Лиза напоследок.

Он спустился вниз, положил чемодан в багажник, сел в машинуи испытал, совершенно неожиданно для себя, огромное облегчение. Сейчас онприедет домой, словно из командировки вернется, из тяжелой, долгой,изматывающей командировки. Попросит прощения у Любы. Она его простит, онаумная, добрая и все понимает.

Проезжая мимо телефона-автомата, он притормозил, подумав,что надо бы предупредить Любу, нехорошо сваливаться как снег на голову, а вдругона не одна? Кроме того давнего романа с мальчиком из отдела снабжения, онбольше не замечал, чтобы у Любы кто-то был, но то был все-таки периодсовместной жизни, а теперь он ушел и предоставил ей полную свободу. А вдруг онаэтой свободой воспользовалась?

Родислав припарковал машину, нашел в кармане монетку и зашелв будку.

– Любаша, тебе удобно, если я сейчас приеду? –спросил он, когда жена сняла трубку.

– Ты решил вернуться из Магадана? – спросила онабез тени усмешки.

– Я решил просто вернуться, – ответил он изамолчал.

В трубке повисла долгая тишина, и Родислав даже подумал, непропала ли связь. Наконец до него донесся голос Любы:

– Хорошо, что я еще ничего не сказала папе и Лельке. Ятебя жду.

Он повесил трубку и бегом побежал к машине. Сейчас онподъедет к своему дому, поднимется на четвертый этаж, откроет дверь своимиключами и наденет свои любимые тапочки, которые подарила ему Люба на Новый год.Новая жизнь продлилась всего месяц, и он понял, что старая жизнь нравится емукуда больше.

В январе 1986 года Николаю Дмитриевичу Головину исполнялосьсемьдесят лет. Люба, старавшаяся все делать заранее, озаботилась подготовкой кюбилею еще в октябре.

– Папа, составь список гостей, – просила онакаждые два-три дня.

– Зачем так рано? – недоумевал Головин. –Успеется. Впереди еще полгода.

– Не полгода, а два с половиной месяца. Надообязательно составить список, чтобы понимать, сколько будет человек.

– Да какая тебе разница? – сердился НиколайДмитриевич. – Ну, двадцать, ну, двадцать пять…

Этот разговор повторялся до тех пор, пока Люба не приехала котцу и не заставила его хотя бы устно перечислить всех тех, кого он хотел бывидеть на своем юбилее. Головин недовольно поморщился, но настоятельную просьбудочери выполнил. Он называл имена, а Люба считала про себя.

– Шестьдесят три, – со вздохом озвучила онарезультат, когда отец завершил перечень и устало откинулся на спинку стула.

– Как – шестьдесят три?! – не поверилГоловин. – Не может быть! Как же так… Я думал, человек двадцать, ну,максимум двадцать пять… Откуда так много набралось?

Люба молча пожала плечами.

– Нет, ты не так посчитала, – решительно произнесотец. – Ты ошиблась.

– Папа, я профессиональный бухгалтер. Я могу в текстезапятую не там поставить, но считать я, слава богу, умею. Шестьдесят тричеловека как одна копеечка.