– Финиш, – напомнил водитель. –Итс ю хоум.

– Мерси, – рассеянно ответилНиколай, расплатившись и выбираясь из машины.

Он поднялся на свой второй этаж и позвонил трираза.

За дверью было тихо.

Николай позвонил еще три раза. Прижавшисьгубами к самой двери, пробормотал:

– Пятое октября…

Однако дверь по-прежнему оставалась заперта.

Тут за спиной что-то щелкнуло, и он обернулсятак резко, что чуть не упал.

Нет, это не звук взведенного курка – этооткрыла свой замок соседка Лариса Ивановна и вышла на площадку.

– Здравствуйте, – пробормоталНиколай, торопливо отворачиваясь и смертельно боясь, что словоохотливаясоседка, которая занудством могла бы перезанудить даже Славку Свиркина, сейчасприцепится к нему с житейскими откровениями. Или, чего доброго, снова предложитпостричь!

Однако Лариса Ивановна, не издав ни звука идаже не поздоровавшись ответно, обошла его по максимально широкой дуге и началаспускаться по лестнице.

Николай оглянулся. Лариса Ивановна шла прямаякак палка, и все в ней – даже легонькие седые кудряшки, словно бы приклеенные кголове, даже круглые плечи под потертым плащом, – все выражало глубокоеотчуждение.

«Странно», – подумал Николай – и тотчасзабыл о соседке.

Он выдернул из кармана ключ и торопливо,трясущимися руками отомкнул замок.

У порога были брошены тапочки – он их самнедавно покупал, а кроссовки, которые стояли здесь, исчезли.

Он обежал комнаты, даже в ванную зачем-тозаглянул.

Никого.

Прислонился к косяку.

Да что такое? Куда она могла уйти? Зачем? И скем?

* * *

Окающий водила оказался в деле простонезаменим. Он прилежно висел на хвосте белой «Лады», четко держал дистанцию.Только раз оказался отрезан от «Лады» светофором, однако, не дожидаясь командыДебрского, лихо проскочил на красный, издевательски присвистнув в ответ навозмущенный сигнал какого-то джипа, которому подрезал нос.

– А хрен ли тебе, иномарочнику! –буркнул он с чувством классового превосходства и покосился на своего седока,который вдруг тихонько застонал. – Укачало, что ли?

Дебрский сердито мотнул головой. Укачало,скажет тоже! Ему вдруг стало отчаянно страшно, когда тупорылый джип промелькнулв такой опасной близости. И столь же стремительно промелькнуло странноеощущение: будто он сидит не в чужой тесной кибиточке, а в просторномавтомобиле, который летит не по тесным городским улицам, а по просторномушоссе, по обе стороны которого вздымаются темные стены леса, причем ведет егосам Дебрский, а рядом с ним…

И на этом все кончилось, осталось толькочувство безнадежности, глухой тоски, словно бы кто-то назойливо твердил ему:«Все пропало! Все пропало!»

Да что пропало-то? На этот вопрос ответа небыло.

Дебрский прошипел сквозь зубы ругательство. Онпрекрасно понимал, что это было воспоминанием – вернее, подступом к нему.Крошечной ступенечкой, которая тут же и обрушилась под тяжестью забвения…

– Дальше что, хозяин? – спросилшофер. – Гордеевка. Вон они – наши-то.

Красные огонечки «Лады», покачиваясь нанеровной дороге, поворачивали во двор крайнего дома.

Дальше ехать было опасно, слежка становиласьслишком откровенной, а Дебрский не хотел, чтобы Инна и ее дружки заметили его.

– Сколько с меня?

– Столько, да еще столько, да ещеполстолька… – начал было водитель, предвкушая поживу, однако Дебрскийповернулся к нему с таким выражением, что тот мгновенно перестал балагурить иотчеканил: – За дорогу пятьдесят плюс сто сверху, да за скорость надо бынакинуть.

Дебрский вытащил из кармана бумажки, водительзажег свет. Отсчитал две сотни:

– Возьми, да выключи ты!

Но тот был слишком поглощен созерцаниемвнезапно свалившейся прибыли, и Дебрский выскочил в темноту с таким ощущением,что вся Гордеевка его видела и теперь оповещена, зачем он сюда приехал.

Хотя кому видеть-то особенно? Редко-редко гдесветится окошко. Нормальные люди все уже спят, один Антон Дебрский мечется погороду, вчерашнего дня ищет!

А ведь и правда – вчерашнего дня. Того, вкотором он был самим собой, а не куклой, небрежно склеенной из обрывков скуднойинформации, обладал своими, а не чужими воспоминаниями и чувствами. Былчеловеком, а не марионеткой!

Сцепив зубы, спотыкаясь на ухабинах дороги,Дебрский вбежал во двор и едва успел отшатнуться на тротуар, как мимо негоплавно, почти беззвучно прошмыгнула приземистая черная легковушка с темнымиокнами, с потушенными огнями – сгусток ночи! – и канула в непрогляднойбездне двора. И тут же он забыл обо всем, увидев впереди «Ладу».

Вовремя успел!

Из машины как раз выбирался парень, сидевшийсзади, в салоне горел свет, и Антон увидел Инну, а также второго парня – вдлинном черном пальто. Лица не было видно, однако Антону ни к чему было видетьэто лицо, чтобы узнать его.

Жека! Тот самый гад со шрамиком на виске и проворнымкулачищем! А второй, в кургузой, словно бы маловатой курточке, – туповатыйКисель.

Ай да Инна… Выходит, не только Алика послалаона этим вечером к своему ненаглядному Антону, но заодно и эти две странные,явно криминальные рожи. Видимо, им тоже была поставлена задача пробудить вДебрском память. Однако из-за его несговорчивости дело застопорилось, тогдаИнна взялась за дело сама, однако и ей не повезло.

Что же это такое? Что он забыл, есливоспоминаний об этом нельзя спокойно подождать – доктор Федор Иванович уверял,что память вернется к нему так же внезапно, как исчезла, надо только набратьсятерпения, – а их надо во что бы то ни стало срочно пробудить? Любымисредствами!

Он шел на цыпочках, почти прижимаясь к голымветкам каких-то пышных высоких кустов, разросшихся на газоне, хоронясь в ихтени и сам не слыша звука собственных шагов.

Дебрский замер так близко от «Лады», что донего доносился легкий запах бензина и знакомый аромат Инниных духов.

– Дубровный, Дубровный… – послышалсязадумчивый голос Жеки. – Это еще от Москвы пилить сколько?

В эту минуту Кисель хлопнул дверцей и заглушилчасть ответа Инны.

– Ничего страшного, – донеслось доАнтона. – Только сначала побеседуете с ней по телефону, иначе она вас и напорог-то не пустит.