– Нас? Не пустит? – хохотнулКисель. – Да мы ее узлом завяжем!

– А вот этого не надо, – резкоответила Инна.

Дебрский не мог разглядеть ее в темноте, новсе равно – словно бы видел, как она мгновенно повернула к Киселю голову, каквзлетели темные тяжелые локоны – и упали на плечи. Дикое чувство пронзило его –тоска по Инне, смешанная с таким острым отвращением к ней, что он дажепокачнулся.

– Не надо, понял? – так же резкопроизнесла Инна. – Хватит, уже навязали узлов! Напороли столько, что я незнаю… Ничего от вас не требуется, кроме как сказать: вы от Антона, он вбольнице, но беспокоится о Ритке и спрашивает, не было ли от нее каких вестей.Уж если кто что о ней знает, то только родная мать.

– Она, может, и знает, но захочет ли намсообщить? – задумчиво поинтересовался Жека. – Предположим,нет, – что тогда?

– Тогда…

Инна замялась.

– Знаешь, что надо делать, если непомогает паяльник? – вкрадчиво спросил Кисель. – Взять еще одинпаяльник!

– Нет! Сказала же! Ничего не делайте!

Голос Инны сорвался рыданиями, потом раздалсябыстрый перестук ее каблуков – и хлопнула дверь подъезда.

– Псиша, – обескураженно проворчалКисель. – А чего я такого сказал?

– Ладно, не бери в голову, – буркнулЖека. – Главное, деньги мы получили, а впереди еще больше светит, тачкунам Инка свою дала…

Что-то громко звякнуло. Жека выругался.

– Чего это? – забеспокоился Кисель.

– Да ключи уронил.

– Руки как крюки!

– Поговори у меня! – огрызнулся Жекаи вдруг охнул, ойкнул – и затих.

Послушался шум, звуки ударов.

– Да вы че, му… – прорвалсявозмущенный писк Киселя, но оборвался слабым стоном.

Потом до Антона донесся шуршащий звук, словнопо асфальту волокли что-то тяжелое. Потом хлопнули дверцы, и мимо него почтибеззвучно прополз темный, без единого проблеска света, приземистый автомобиль,похожий на сгусток ночи.

Тот самый!

Дебрский стоял ни жив ни мертв. Во дворецарила полная тишина, только ветер осторожно перебирал лишенные листьев ветки,и со всех сторон доносился чуть слышный деревянный перестук.

Да что за чертовщина? На Жеку и Киселя кто-тонапал… Кто? Почему? Неужели в этой неведомой Дебрскому авантюре участвуют ещекакие-то люди? Или это нападение не имеет к нему отношения, это собственныекриминальные игры братьев? Не вступил ли в игру загадочный Асламов, который нераз покушался на жизнь Антона Дебрского?

Бессмысленно гадать, все равно не угадаешь.Одна сестра в больнице, из которой он сегодня выписался – неужели это было недесять лет назад?! – любила разгадывать кроссворды и частенько повторяла собескураженным видом: «Нельзя вспомнить то, чего не знаешь».

Вот именно. Надо не вспоминать – надоузнавать. Причем самому, не полагаясь ни на кого. Да и нет такого человека, накоторого он мог бы положиться, которому поверил бы. Если уж Инна…

Антон нахмурился. Среди великого множествапереворошенных им обрывков с записями, телефонами, фамилиями и инициалами онвидел это слово – Дубровный. Там было еще какое-то женское имя и телефон, нотогда Дебрский не обратил на них внимания.

Ничего. Сейчас он вернется домой, отыщет тотлисточек, позвонит – и сам задаст неизвестно кому вопрос о какой-то Рите, окоторой почему-то так сильно беспокоится Антон. Вернее, Инна беспокоится о ней– так, что готова послать к матери этой самой Риты двух безжалостных парнишек скрутыми кулаками.

Недалеко от него слабый лучик света пробивалсясквозь тяжелые шторы на окне первого этажа. Может быть, Инна живет здесь? Можетбыть, на этой самой лоджии видела Нина своего мужа?

Инна, Нина, теперь еще какая-то Рита – немного ли женщин вертится вокруг него? Похоже, в своей прошлой жизни Антон Дебрскийбыл преизрядным бабником!

Эта мысль привела его в отличное настроение.

Он постоял, покачиваясь с пятки на носок ичуть ли не посвистывая. Потом присел на корточки и начал прилежно охлопыватьладонями тротуар вокруг «Лады».

Жека стоял вроде бы здесь… Ага, есть! Дебрскийнашарил связку ключей и с удовольствием позвенел ими над ухом.

Если Инна увидит утром около подъезда свою«Ладу», на которой Жека и Кисель должны были ехать в Дубровный, она оченьогорчится. Поймет, что ее поручение не выполнено, начнет разыскивать Жеку сКиселем, а где она их разыщет? Что-то подсказывало Антону: теперь об этойпарочке он услышит очень не скоро… если услышит вообще. Нет, его лично мысль оразлуке с братцами-кроликами, обладателями тяжелых кулаков, совершенно не печалила,он бы приветствовал даже вечную разлуку с ними, а вот Инне это доставит немалонеприятных минут.

Ну так зачем огорчать красивую женщину?

Антон открыл дверцу «Лады», скользнул за руль,вставил ключ в стояк и включил зажигание, поражаясь, что делает все безошибочно,что, не отдавая себе в этом отчета, отлично помнит все, что нужно делать. Оченьпохоже, что ему частенько приходилось водить эту хорошенькую машинку.

Тем лучше.

Наслаждаясь вновь обретенным мастерством, онвыехал из двора и немножко покрутился по пустым улицам, наслаждаясь послушнойтехникой. Ну хоть что-то есть в этом мире, что безусловно повинуется АнтонуДебрскому!

Правда, при виде фигуры автоинспектора,привалившегося к патрульной машине, хорошее настроение несколько полиняло. Таже память, которая помогала управлять «Ладой», настойчиво и тревожно шептала окаких-то документах, о правах и доверенности на вождение «Лады», которых у негос собой нет, а без них ездить никак нельзя!

Обошлось. Инспектор говорил по рации и даже невзглянул в его сторону. До дому Антон добрался без всяких приключений, нопоставил «Ладу» не около подъезда, а на платной стоянке, которую приметил, ещекогда они с Инной топтались на обочине. Если Инна вдруг нагрянет, будетдовольно сложно объяснить ей, как здесь оказалась ее машина. А что-тонастойчиво подсказывало Дебрскому, что ему еще не раз придется объясняться сИнной…

Он поднялся на восьмой этаж, методично открылвсе замки, вспоминая, в каком порядке закрывала их Инна, и с приятным чувствомбезопасности зашел в свою квартиру. Включил везде свет и начал искать тупожелтевшую бумажку со словом «Дубровный», которая для него теперь так многозначила.

* * *