Эрин, спешившая к профессору Снейпу, пропустила обед, ей вспоминали неделю. Ведь ладно бы просто пропустить посещение Большого зала — этим каждый ученик периодически грешил — но не попросить друзей или префектов прихватить пару сэндвичей? Подобное пренебрежение священными идеалами Хаффлпаффа и принципами Основательницы Хельги (в изложении Толстого Монаха) заслуживало строжайшего порицания.

Порицание приняло форму трёхдневной (точнее, трёхвечерней) обязанности обеспечивать префектов печеньем со школьной кухни. Уже на второй день школьный смотритель мистер Филч, которому нажаловался домовик по имени Питтс, необоснованно заподозрил в причастности к похищению печенья Шарожопа — на основании того, что невероятно пушистая шерсть североамериканского книззла якобы стала пахнуть шоколадом, ванилью и выпечкой. Вечером, раскошелившись на два галлеона и восемь сиклей, Эрин отправила Шарожопа на вылазку под прикрытием чар незаметности — и, если бы Питтс зачем-то не разложил по столам фольгу для выпечки, Шарожопу удалось бы стащить корзину не устроив переполоха. Третью операцию планировала половина шестого курса и на подготовке к ней, по слухам, неплохо нажились близнецы Уизли, в совершенстве владевшие искусством доставать что угодно, невзирая на школьные запреты.

Вообще, вопреки ожиданиям, на школьной контрабанде в основном специализировались гриффиндорцы. Джо Ким, выпустившийся перед поступлением Эрин, по рассказам мисс Снайд мог в течение суток протащить в школу не то что петарду из хогсмидского магазинчика «Зонко», но и зубастый сундук из лондонской лавки Горбина и Бэнкса.

Подобную несправедливость — то, что монетки хаффлпаффцев оседают в карманах учеников другого Дома — следовало исправить. Конечно приниматься за столь сложное дело в одиночку глупо, тем более для второкурсницы, но обсудить с подругами столь замечательную идею так и не получилось — её друзья со Слизерина вместе с Терри Бутом вплотную занялись усилением защиты Пристройки, а остальные ученики Хогвартса готовились наслаждаться квиддичем.

На игру Эрин, к своему удивлению, получила целых два приглашения — от Элли и Панси, что было ожидаемо, и, внезапно, от Шимуса Финнигана. Последнее было довольно приятно и слизеринки, конечно бы, ничего не сказали, и даже бы не подумали, но всё же… Девочка даже написала Финнигану записку с извинениями, однако Лаванда, каким-то образом бывшая в курсе почти всех школьных событий, возразила, что отказывать нужно лично, разве что ты хочешь человека оскорбить. Так что утром субботы, после завтрака, немного смущённая хаффлпаффка ответила Шимусу, что, к сожалению, сегодня она обещала болеть вместе с подругами, так что принять его, Шимуса, приглашение она ну никак не может. И пригласить гриффиндорца на трибуны Слизерина тоже, потому что это выглядело бы предательством уже для его собственного Дома. Но, если Шимус подождёт, она согласна вместе посмотреть игры Гриффиндора и Слизерина против Рейвенкло, равно как и матч Хаффлпафф-Слизерин…

Поскольку квиддич в жизни юных волшебников занимал значительное место, переносить из-за смерти какого-то эльфа первую игру сезона никто не собирался. К сожалению, это также означало, что Элли обязана присутствовать на матче — согласно негласным правилам Дома, все однокурсники новых членов команды должны были демонстрировать поддержку.

Скорбь по Паски в качестве оправдания могла бы принять разве что Куинни. Даже Панси преждевременная кончина эльфы взволновала только лишь из-за возможной связи с сентябрьским пророчеством про жертвоприношения и ужас. Получив же отрицательный ответ, она сразу потеряла интерес к смерти Паски — гораздо больше мисс Паркинсон увлекли предположения о личности злоумышленника.

Команда, как водилось, завтракала на дальнем торце стола, поближе к деканам. Малфой пытался казаться собранным и уверенным. Ел он медленно, стакан с соком почти не трогал — при том, что обычно Драко за завтраком опустошал минимум два — и выглядел бледнее, чем обычно. Сидевший рядом Флинт выглядел весьма довольным и что-то негромко рассказывал.

Впрочем, благодаря незаметно проскользнувшему под столом Рори, для Элли их разговор тайной не стал.

— Сегодня Поттер впервые играет по-настоящему, — наставлял Маркус Драко. — Идёшь с Люцианом против Уизли, у Вуда только один запасной охотник.

— А если?..

— У тебя нету «если», Малфой! Поттер — только четвёртая цель, пятая — сам Вуд, хотя я не думаю, что мы добьёмся такого фантастического успеха. Героя из себя не строишь, школьные матчи играются по облегчённым правилам. Понял, что выдыхаешься — объявляем паузу и замену[44].

— В первом же матче сезона?!

— Именно. Это и твоя первая игра, не вздумай сорваться, — Хиггс тоже сел рядом с Драко. — Нельзя раскрывать все карты в первом же матче. Наш самый опасный противник в этом году — Рейвенкло, не забывай. И не хочу торопить, но до конца завтрака у тебя осталось семь минут. Команда за мётлами и в раздевалку идёт вместе.

Малфой решительно отодвинул тарелку и первым вышел из-за стола.

Ещё в понедельник профессор Предсказаний и, как следствие, главный синоптик Хогвартса объявила о дожде, а в пятницу уточнила, что седьмого ноября в окрестностях школы грядёт ливень с грозой. К удивлению большинства слизеринцев, вещавшая исключительно чушь Сибилла Трелони, тощая и нескладная женщина неопределённого возраста в очках с невообразимо толстыми стеклами, по части погоды не ошибалась практически никогда. В любом случае, профессору Трелони квиддичисты верили больше, чем старой Лорне МакМиллан из Хогсмида и барометру у Бронзовых ворот, которым пользовалась мадам Хуч. Последний всю неделю стоял на «ясно», хотя Хайленд накрыло туманами пополам с мелкой шотландской моросью. В пятницу вечером, с первыми каплями дождя стрелка перескочила на «хор. погода», на что мадам Хуч заметила, что барометр, наверно, имеет в виду время субботней игры. Проходивший мимо профессор Флитвик высказал предположение, что, может быть, барометр, наоборот, вспоминает о позапрошлой неделе, но мадам Хуч сказала, что лично она так не думает. Выгравированный над циферблатом стихотворный девиз «Прилагаю я старание, чтоб вы знали всё заранее» явно указывал на то, что лакированное порождение «Надёжных Измерителей Всего от Джанкетбери» смотрело исключительно в будущее.

После того, как профессора ушли, Терри Хиггс заметил, что безусловно верный долгосрочный прогноз великолепной погоды, которая когда-нибудь впоследствии установится в окрестностях Чёрного озера, был бы гораздо полезнее, если бы прибор давал хоть какую-то привязку ко времени.

Направляясь с подругами на стадион, Элли бросила быстрый взгляд на барометр. Стрелка прошла отметки «ясно», «хор. погода», «великая сушь» и остановилась, дойдя до упора, так как дальше двигаться было некуда. Она была, видимо, не прочь продвинуться ещё дальше, но мастер Джанкетбери не дал своему изделию возможность предсказывать хорошую погоду более настойчиво.

Что же до свинцовых туч, придавивших небо над стадионом, то они вероятно были в сговоре с профессором Трелони.