Однажды я проснулась утром и узнала, что Диего ушел от меня.Он расстался с адвокатской конторой и поселился в особняке в квартале Рибера, вдоме, давно занимавшем его мысли. Он говорил, что пишет и получил оченьсерьезный заказ от издателя из Парижа, так что мне нечего беспокоиться оденьгах. Я знала, что он с Ирене, хотя Диего в том не сознавался. Он былсломленным человеком. Он пребывал в убеждении, что жить ему осталось недолго.Он считал, что заразился какой-то болезнью, подцепил некую разновидностьпаразита, пожиравшего его изнутри. И говорил только о смерти. Никого не слушал.Ни меня, ни Валеру… Только Ирене и Роуреса, морочивших ему голову всякимироссказнями о духах и тянувших с него деньги, обещая установить связь сИсмаэлем.

Как-то раз я пришла в дом с башней и умоляла открыть мнедверь. Диего не впустил меня. Он сказал, что занят и работает над книгой,которая поможет ему спасти Исмаэля. Тогда я поняла, что он начинает терятьрассудок. Муж верил, что если напишет эту проклятую книгу для парижскогоиздателя, то наш сын восстанет из мертвых. Я думаю, что Ирене, Роурес и Хаковступили в сговор, чтобы выманить у него последние деньги, наши последниеденьги…

Через несколько месяцев, а к тому моменту он уже ни с кем невстречался и все время проводил взаперти в этом ужасном доме, его нашли мертвым.Полиция заявила, что произошел несчастный случай, но я никогда этому не верила.Хако исчез, и не обнаружилось никаких следов денег. Роурес клялся, что ничегоне знает. Он утверждал, что в течение нескольких месяцев не виделся с Диего.Будто бы муж сошел с ума и Роурес боялся его. По его словам, во время последнихпосещений спиритических сеансов Диего пугал собравшихся историями о проклятыхдушах, и Роурес запретил ему приходить. Диего рассказывал, что под городомлежит большое озеро крови. Он рассказывал, что сын разговаривает с ним во сне ичто Исмаэль находится во власти тени в коже змеи, которая прикидывается другиммальчиком и играет с ним… Никто не удивился, когда его нашли мертвым. Иренекричала, что Диего расстался с жизнью по моей вине и что холодная расчетливаяжена, допустившая гибель сына потому, что не хотела отказаться от жизни вроскоши, довела его до смерти. Еще она говорила, что единственная искреннелюбила его и никогда не брала у него ни сентима. В этом, как мне кажется, онане солгала. Думаю, Хако использовал ее, чтобы соблазнить и обобрать Диего. Нозатем, когда наступил решающий момент, он обманул ее и сбежал, не поделившись ссообщницей ни сентимом. Так считали в полиции, во всяком случае, некоторыеполицейские. Мне всегда казалось, что они не хотят возбуждать дело, и потомуверсия самоубийства их весьма устраивала. Но я не верю, что Диего покончил ссобой. Не верила тогда и не верю сейчас. Я полагаю, что его убили Ирене и Хако.И не только из-за денег. Было что-то еще. Припоминаю, что один из полицейских,кому поручили расследование, очень молодой человек по имени Сальвадор, РикардоСальвадор, тоже так думал. Он говорил, что были факты, не укладывавшиеся вофициальную версию происшествия, и кто-то скрывает подлинную причину смерти Диего.Сальвадор всеми силами старался выяснить истину, и в результате его отстранилиотдела, а спустя какое-то время выгнали из полиции. Но даже тогда он продолжалрасследование на свой страх и риск. Иногда он навещал меня. Мы подружились… Ябыла одинокой, разорившейся, отчаявшейся женщиной. Валера убеждал меня сновавыйти замуж. Он тоже винил меня за то, что случилось с моим мужем, сталнамекать, что существует немало холостых торговцев, кому вдова саристократическими манерами и приятной наружностью может согреть постель взолотые годы. Со временем даже Сальвадор перестал приходить ко мне. Я его неосуждаю. В попытке помочь мне он погубил свою жизнь. Порой мне кажется, что этоединственное, в чем я преуспела на этом свете — разрушать жизнь других людей…До сих пор я никому не рассказывала эту историю, сеньор Мартин. Если хотитесовета, забудьте о том доме, обо мне, о моем муже и о том, что произошло.Уезжайте подальше. Этот город проклят. Проклят.

25

Я покинул «Каса Марласка» с упавшим сердцем и побрелбесцельно по лабиринту пустынных улиц, ведущих к Педральбес. Небо было покрытопаутиной серых облаков, едва пропускавших солнце. Тонкие лучи пробивалисьсквозь это полотнище и омывали склон горы. Я проследил взглядом за нитями светаи смог разглядеть, как они касаются глазурованной крыши виллы «Гелиос». Окнасверкали издалека. Презрев здравый смысл, я направился в ту сторону. Чем ближея подходил к особняку, тем больше темнело небо, и резкий порыв ветра взметалбуруны сухих листьев у меня под ногами. Я остановился в начале улицы Панамы.Вилла «Гелиос» возвышалась напротив. Я не осмелился пересечь улицу иприблизиться к стене, окружавшей сад. Я простоял там бог знает сколько времени,не в силах ни убежать, ни шагнуть к двери и позвонить. А потом я вдруг увиделКристину: она шла мимо большого окна на втором этаже. У меня похолоделивнутренности. Я начал отступать, и вдруг она обернулась и задержала шаг.Кристина приблизилась к стеклу, и мне почудилось, что она смотрит прямо мне вглаза. Она вскинула руку, словно в приветствии, но так и не разжала пальцы. Уменя не хватило духу выдержать ее взгляд, я повернулся и пошел прочь вниз поулице. Руки у меня дрожали, и я спрятал их в карманы, чтобы не было видно моегосостояния. Прежде чем завернуть за угол, я один раз оглянулся и удостоверился,что она по-прежнему стоит у окна и смотрит мне вслед. Как бы я хотелвозненавидеть ее, но не мог.

Я вернулся домой, продрогнув (во всяком случае, япредпочитал так думать) до костей. Нырнув под своды портала, я заметил конверт,торчавший из почтового ящика в подъезде. Сургуч и пергамент. Весточка отпатрона. Я вскрыл конверт, поднимаясь вверх по лестнице. Витиеватым почеркомменя приглашали на свидание на следующий день. Добравшись до лестничнойплощадки, я обнаружил, что дверь приоткрыта и Исабелла с улыбкой ждет меня.

— Я была в кабинете и видела, как вы пришли, —сообщила девушка.

Я попытался улыбнуться ей, но, наверное, не преуспел,поскольку выражение лица Исабеллы тотчас сделалось озабоченным, едва онапоймала мой взгляд.

— Вы хорошо себя чувствуете?

— Пустяки. По-моему, я немного простыл.

— У меня бульон на плите, простуду как рукой снимет.Проходите.

Исабелла взяла меня под руку и повела в галерею.

— Исабелла, я не инвалид.

Она выпустила мой локоть и потупилась.

— Простите.

У меня не было сил спорить с кем-либо, особенно со своейупрямой помощницей, так что я позволил проводить себя до одного из кресел вгалерее и рухнул в него, точно мешок с костями. Исабелла уселась напротив и стревогой посмотрела на меня.

— Что случилось?

Я выдавил улыбку, постаравшись успокоить девушку.

— Ничего. Ничего не случилось. Ты не дашь мне чашкубульона?

— Сию секунду.

Она умчалась на кухню, и я слышал, как она там возится. Явздохнул поглубже и закрыл глаза, просидев так, пока слух не уловилприближающиеся шаги Исабеллы.