Тот уже засыпал и бормотнул что-то вроде:

– К утру пройдет.

Но жена не успокоилась:

– Кожа горит.

– Лежи спокойно, – ответил Павел и попыталсязадремать.

– Пойду окунусь в речке, может, легче станет,– решила Ксюха.

– Прекрати!

– Нет, сбегаю искупаться.

– У тебя же простуда, нельзя.

– Я вся исчесалась.

– Потерпи!

– Глаза слезятся! Нос щиплет, – настаивалаКсения. – Может, холодная вода поможет.

– Ну и черт с тобой! – обозлился Брыкин,который больше всего на свете в тот момент хотел спать.

Ксения вскочила и убежала. Павел с облегчениемвздохнул и задремал. А когда вдруг проснулся, не сразу понял, где находится. Визбе стояла духота, пахло какой-то гадостью, кровать была жесткой, подушкакомковатой. Брыкину стало стыдно за то, что послал жену к черту. Поняв, чтонаступает утро, а Ксении в постели нет, Паша натянул спортивные штаны и пошел креке...

Рита прервала рассказ.

– И что случилось дальше? – через пару минутспросила я.

Фомина обхватила себя за плечи и затряслась.

– Потом милиция вопросы задавала: зачем изводы утопленницу вытащили, почему в ледник тело спустили. Но они быстроуспокоились, когда я им про жару и любопытных дачников напомнила. Ничегокриминального в смерти женщины не нашли. Знаете, к какому выводу пришли?

– Нет, – напряглась я.

– У Ксении началась аллергическая реакция, онане поняла, что с ней происходит, побежала охладить зудящую кожу в речке,прыгнула в холодную воду, и у нее остановилось сердце. Так сказать, совмещенныепричины смерти: бурно развивающаяся аллергия и резкая смена температуры тела,вызвавшая сбой сердечного ритма. При вскрытии обнаружили аспирин и следыантибиотика пенициллинового ряда, название препарата эксперт не определил.

Я посмотрела в лицо Фоминой.

– Рита!

– А?

– Вы не сложили два и два? Алена помогаетПавлу поступить в институт и умирает. Жанна погибает после того, как получаетнаследство, и Павел становится владельцем состояния, которое позволяет емуначать свой бизнес. Ксюша тонет, едва Исидор добился оформления нужных бумагдля зятя. И все дамы к моменту смерти болели простудой, пили антибиотик!

– Еще аспирин, – по-бухгалтерски зануднонапомнила Рита.

– Ацетилсалициловой кислотой нельзя отравить,– отмахнулась я.

– Смотря кого, – возразила Фомина, – меня такзапросто. Приму полграмма, и можно гроб заколачивать!

– После смерти Ксении Павел и придумал историюпро семейное проклятие? – спросила я у Фоминой.

Рита встала, прошлась пару раз по комнате иснова опустилась в кресло.

– Нет. Он эту глупость нафантазировал, когда вмосковской школе учился.

– Господи, да зачем?

Фомина посмотрела на меня.

– Вы из какой семьи?

– Из обычной. Папа военный, генерал, мамапевица, я поздний ребенок, после моего рождения мать оставила сцену.

Рита неожиданно звонко рассмеялась.

– Это не простая семья! Вот когда папа лупит спьяных глаз маму и вышвыривает детей на мороз, тогда обычная. Вам нас непонять.

– Я попытаюсь!

Бухгалтерша легла грудью на стол.

– Ладно. У Паши никого не было, мать не всчет, он ее с раннего детства не видел, да и встречаться не хотел. В интернатеего унижали, били, шпыняли. Ясное дело, Брыкину захотелось состряпать себекрасивую биографию. Родителей-дипломатов и бабушку с особняком мы вместепридумали, Пашка о родных в новой школе рассказал и сразу выделился – там насорок человек тридцать восемь из неполных семей было, а он прямо корольвокзала. Ну и пошел врать! Начитался про Анголу, кое-что вызубрил наизусть,доклад на уроке географии сделал, через слово повторял: «Я сам лично дворец(дом, парк, памятник) видел».

– И его не разоблачили?

– Кто? Дети из его класса по заграницам некатались, слушали новичка, разинув рот. Паше понравилось, и он еще больше вратьначал. Как же, впервые оказался не последним у батареи!

– Все равно какая-то странная выдумка прородовое проклятие.

Рита протянула руку к бутылке с минералкой.

– Один раз их класс потащили в Останкино. Вшкольную программу входит посещение одного музея в год, вот ребят и повезли вШереметьевский дворец. Экскурсовод попалась знающая, всякие историирассказывала и, в частности, подчеркнула, что в каждой дворянской семьесуществовала некая легенда. Правда она или нет, неизвестно, но все членыфамилии верили в нее. Допустим, у Мордюковых было поверье, что все девушкидолжны идти под венец в зеленом, иначе счастья не будет. А вот у современныхмосквичей, заметила экскурсовод, с семейной историей плохо, и спросила, кто изребят может рассказать о своих предках.

– Хороший вопрос, если учесть, что уподавляющего числа школьников не было отцов, – скривилась я.

Фомина кивнула.

– Баба совершила бестактность. Дети молчали,вот тут Паша и выступил. Слушайте, говорит, нашу легенду...

Селезнев был так поражен рассказомодноклассника, что всю дорогу до дома в себя прийти не мог, повторял:

– Вот какая у тебя, Паша, семья! А мнепохвастаться нечем.

Брыкин приехал в Гоптево и сказал Рите:

– Представляешь, понесло меня, словно ветромподхватило! Говорю как написанное читаю. И откуда только фантазия взялась?Имена напридумывал – Филимон, Даша, Петр и прочие.

– Может, тебе книги писать надо? –предположила Рита.

– Таланта нет, – хмыкнул Павел, – одноразовыйприпадок случился. Сплошное удивление! Ну да ладно, скоро все мою байкузабудут.

Помнили ли одноклассники байку Брыкина,осталось неизвестным, Паша ни с кем из них после выпускного вечера невстречался. В друзьях у него остался только Селезнев. Павел многократно пыталсяизбавиться от Григория, порой откровенно хамил ему, но Селезнев не замечалэтого и без конца твердил: