До боли знакомый судорожный крик Нэнси и ответившие ему встревоженные вопли в толпе лишили его последней надежды скрыться. Припадок… Айзек на миг закрыл глаза и, сделав глубокие вдох и выдох, решительно пошёл обратно. А ведь он только научился радоваться всему, принимая жизнь такой, какая она есть, гордиться тем, насколько совершенным орудием убийства он стал, не утруждая себя лишними размышлениями…

Испуганные увиденным люди шарахнулись в стороны от Нэнси, на ходу призывая всех богов, а некоторые даже бросились бежать – для окружающих она по-прежнему была не больным человеком, нуждающимся в помощи, а проклятым демоническим отродьем. Растолкав толпу, Айзек пробрался к приёмной сестре и опустился на колени. Теперь-то он уже знал, что не только бесполезно, но и не нужно пытаться удержать бьющегося в судорогах человека. Единственное, что он мог сделать, – проследить, чтобы она не разбила голову.

– Ох, Нэнси, Нэнси, – пробормотал парень, подкладывая свой свёрнутый плащ ей под голову.

– Тётка-то проклятая какая-то… – прошептал кто-то в толпе.

– И парень… Тоже, поди, создание тёмных духов. Ишь, держит её.

Как же Айзеку хотелось вскочить на ноги и поубивать этих зевак, не желающих помочь, а способных только оскорблять и осуждать!

У Нэнси пошла пена изо рта, и парень повернул её голову набок, чтобы она не захлебнулась. В Ордене не особенно учили оказывать кому бы то ни было помощь, и единственное, что Айзек старательно разузнал у одного из лекарей – как вести себя при припадках. Он сам не знал, зачем это сделал, ведь Нэнси на тот момент он не видел уже лет десять. Возможно, потому что слишком хорошо помнил своё беспомощное отчаяние, когда с его сводной сестрой случались приступы. И вот надо же, пригодилось-таки знание.

Любопытствующая толпа подошла ближе. Кажется, кто-то что-то опять сказал про чёрные глаза Айзека – его особенный дар и его извечное проклятие.

– Ты не странный, ты особенный. Особенный. Самобытный. Не такой, как все. Не такой, как это стадо тупых баранов, – процедил парень сквозь зубы едва слышно. Лишь бы удержать себя в руках и не спровоцировать толпу на агрессию. Сейчас, когда рядом была абсолютно беспомощная Нэнси.

– Фу, смотреть-то противно. Ужас! – бросил кто-то, и тут же поднялась целая волна голосов, подтверждающих то, какое отвратительное зрелище они наблюдали.

Интересно, кто из них сохранил бы в подобном положении грацию и изящно бился в судорогах? Айзеку очень хотелось бы на это взглянуть.

Нэнси, наконец, затихла и, как всегда это с ней бывало после припадков, заснула. Закутав её в свой плащ, парень поднял всё такую же хрупкую, как и много лет назад, сводную сестру на руки и двинулся сквозь толпу, осыпающую его и Нэнси оскорблениями и насмешками. Пусть их.

Айзек сидел на земле и предавался самым мрачным размышлениям. И судьба его задания была не последней из них. Как-то отреагирует баронесса на развернувшееся под её окнами зрелище? Нэнси, закутанная в плащ, пошевелилась и села. Оглядевшись вокруг, она спросила:

– Где мы?

– Не знаю. Какая-то подворотня. Вокруг тебя собралось слишком много зевак, и я счёл за благо найти укромное местечко.

– Спасибо… – Она выбралась из-под плаща и подошла к названому брату. – Ты так вырос. И очень сильно изменился.

Парень опустил голову и проворчал:

– Столько лет прошло.

– Да, немало. – Нэнси подала ему плащ и на мгновение сжала руку парня. – Прости, что накинулась на тебя там. Ты уже взрослый и самостоятельный. Да чего уж там! Ты и в детстве-то то был куда взрослее меня – и можешь сам решать, с кем и как проводить время.

Айзек почувствовал, что у него вспыхнули уши – вот только ещё краснеть не хватало! – а потому довольно грубо бросил:

– Ты права, это только моё дело.

Парень встал и надел плащ.

– Рад был повидаться, но мне пора.

– Ты вот так просто уйдёшь?

– А что я должен делать? У тебя своя жизнь, у меня своя. Это была всего лишь случайная встреча.

Нэнси отступила на шаг.

– Ты стал совсем другим.

– Ещё бы! Мне уже восемнадцать лет, как-никак, а не семь. Ты же не думала, что я на всю жизнь останусь тощим, мелким пацанёнком? Хотя, надо признать, полуголодное существование в подворотнях подукрало у меня роста.

Женщина посмотрела на парня – он и вправду был не слишком высоким, но это с лихвой искупала его горделивая осанка. Её маленький Айзек стал взрослым.

– Ты стал красивым.

– Ну это кому как, – фыркнул он в ответ.

– Нет, правда, ты привлекаешь к себе внимание, братишка. Ты выделяешься среди толпы. Наверное, ты стесняешься меня – такой серой, ничем не примечательной женщины? Извини, что не отпустила тебя сразу же. Я просто подумала, может, ты и правда не узнал меня. Но ты действительно стал совсем другим. Не тем улыбчивым, милым Айзеком, что я знала. Вернее, нет, ты всё так же улыбчив и обаятелен, но есть в тебе что-то пугающее, какая-то угроза. Словно за улыбкой спрятан хищный оскал, а твоё очарование пагубно. Ты стал таким… таким…

– Большим и сильным. Как и обещал, – перебил парень. – Я выбрался из подворотен. Я горжусь собой и вполне доволен жизнью.

– Ты стал порочным…

Айзек с минуту изучал Нэнси взглядом, а потом развернулся и молча зашагал прочь.

– Прости меня, братишка. Я просто сказала так, как чувствовала. Я не имею права осуждать тебя – я, бросившая тебя, семилетнего, одного на улицах, лишь бы осуществить свою мечту. Какое право я имела поступить тогда так? Знаешь, меня терзает совесть каждый день. Каждый вечер я умоляю богов простить меня за тот поступок, но груз с души мне не снять. Прости меня, Айзек, мальчик мой! Я поступила очень нехорошо. Но я была тогда глупая и маленькая. И весьма эгоистичная.

Парень остановился. Нэнси видела, как напряглись его плечи, словно он боролся сам с собой.

– Я была очень рада увидеть тебя, убедиться, что с тобой всё хорошо. И слава всем богам, что ты вырос таким взрослым и самостоятельным, а не погиб где-нибудь в подворотнях. Это была бы целиком и полностью моя вина. Прости меня за всё, братишка, умоляю.

Айзек сжал кулаки, а затем резко развернулся и бросился к Нэнси.

– Я ни в чём не виню тебя, – шептал парень, сжав худенькую женщину в объятиях. – Во всём виноваты лишь обстоятельства и жестокие боги.

– Не зли богов, малыш…

– Мне всё равно, я больше не верю в них. Не верю им.