Я верю только в себя – порочного, да, это так, не самого честного и порядочного. Но таков я есть. И я не стыжусь себя. Уже нет.

– Ты столько перенёс, что ты имеешь право быть любым.

– И ещё кое-что – я был очень рад видеть тебя, Нэнси. Я не стесняюсь тебя. И никогда не буду, сколько бы лет ни прошло.

– Айзек, братик мой… – Она прижалась к нему, стиснув плечи тоненькими пальчиками. – Айзек…

Определённо, он слишком легко привязывался к людям, прав Мареун. И слишком крепко. Научить Айзека быть одиночкой – эта задачка оказалась для его учителя одной из самых трудных, ибо слишком противоречила натуре мальчишки. Но у Мареуна было предостаточно времени и средств в арсенале, чтобы вдолбить в своего ученика весьма болезненную, но просто необходимую для будущего убийцы истину: «Верь только себе, полагайся только на себя, люби только себя».

Такие, как он, не могут позволить себе роскошь доверия и привязанности. Слишком больно потом разочаровывать и терять, предавать других и быть преданным самому. Гораздо больнее, чем запретить себе верить кому бы то ни было, нуждаться в ком бы то ни было, любить кого бы то ни было. Что и доказала ещё раз Нэнси, предпочтя сначала сходу осудить его.

Гораздо проще – и важнее для выживания – быть одиночкой. «Люди – всего лишь пешки», – так учил его Мареун. Пешки, которые не зазорно использовать и бросить. А чтобы решиться на такое, просто необходимо, чтобы сердце было холодно, как камень, пусто, как колодец после засухи. Чтобы в нём не было никого. Айзек и сам поверил, что его сердце свободно от любых привязанностей.

Так было, пока он снова не увидел Нэнси. И мгновенно простил ей всё.

– Вот такой – красивый и очень эффективный. – Голос торговца вернул парня к реальности. Мужчина за прилавком протягивал ему массивный браслет.

Айзек покачал головой.

– Нет, мне надо что-то изящное, тонкое. Но чтобы помогало.

– Так-так-так. – Торговец принялся задумчиво перебирать сваленный кучей товар.

Торговец… Скорее уж шарлатан. Айзек ни на миг не верил, что целители и колдуны могут справиться с припадками. Так зачем же он пришёл сюда? Потому что Нэнси верит, потому что его сестричке будет приятно. Потому что это – прощальный подарок.

Нэнси уедет назад со своими Сёстрами Добра, а он останется здесь. Потому что так будет правильно. Потому что так и должно быть. И пусть Нэнси порядком разворотила его душу, запрятанные так глубоко воспоминания, он справится. Он сможет снова стать тем, кем его привыкли считать в Ордене.

– А как вам вот этот? – Мужчина подал Айзеку тонкий, изящный браслет в виде змейки. В солнечном свете он поблёскивал чем-то желтоватым, что, вероятно, задумывалось как золото, изумрудно-зелёные камешки глаз сияли и переливались на свету.

– Красиво, – пробормотал парень. – А толку-то от него есть хоть капля?

– Разумеется! – возмутился торговец. – Даю честное слово колдуна!

Айзек скептически воззрился на него. Слово колдуна? Он что, серьёзно? Но лицо мужчины было таким невозмутимо-благоговейным, что парень понял – серьёзно. Торговец свято верил в то, что говорил.

– Ладно, пусть будет этот.

– Пять золотых, – сообщил колдун.

– Четыре.

– Четыре с половиной.

Айзек положил на прилавок четыре монеты.

– Так – или я пошёл.

Торговец наморщил лоб, размышляя. И когда парень уже потянулся, чтобы сгрести с прилавка деньги, колдун схватил их.

– Идёт.

«Слово колдуна… Ну надо же! Интересно, оно такое же шаткое, как слово убийцы?» – размышлял Айзек, бережно заворачивая браслет в кусок тряпки.

Айзеку потребовалась всего неделя, чтобы баронесса привела его к бумагам мужа. И, с обожанием наблюдая, как любовник шерстит их, она сама предложила убить барона. Так и сказала: «Мы можем прикончить его. И ты останешься со мной. Разумеется, я не смогу выйти за тебя замуж – мне понадобится мужчина с хорошей репутацией и богатыми связями. Но я найду тебе местечко – станешь, например, моим банкиром, и мы будем видеться каждый день. И не только для работы».

Банкир при вдове убитого им барона? Эта мысль изрядно позабавила Айзека. Поцеловав баронессу на прощание, парень пообещал – как и многим другим, чьи имена он уже и не помнил – никогда не забывать её и с притворным сожалением сообщил, что вынужден, увы, отказаться от столь заманчивого предложения. У него-де полно дел, обязанностей, и он – разумеется, скрепя сердце – должен оставить баронессу. И тем же вечером она стала вдовой. Барона нашли утром на пороге их дома с крохотной дырочкой в горле.

И снова жизнь завертелась. Прячась от размышлений, которые допустить было никак нельзя, от всколыхнувшихся воспоминаний, Айзек как одержимый вцепился в выполнение заданий. Едва разобравшись с одним, парень тут же с головой нырял в следующее. Он почти забросил уроки, впопыхах и кое-как изучая всё самостоятельно и по дюжине раз пересдавая тесты и экзамены, гонял до изнеможения себя на тренировках – так, что порой и Мареуну его усердие казалось чрезмерным. Айзек загрузил себя с головой, не оставляя ни мгновения свободным – ни мгновения, когда бы в его голову могли закрасться предательские мысли, могло просочиться ненужное сомнение в правильности того, какой жизнью он живёт.

Приходя вечером в свою комнату, парень без сил падал на кровать и мгновенно проваливался в глубокий сон без сновидений – чему он был несказанно рад. Не хватало, чтобы ещё по ночам к нему являлись Нэнси или его первая жертва.

И в один прекрасный день Айзек понял, что воспоминания и размышления отступили. Он снова верил в то, что Дорога Крови – путь, по которому можно идти радостно и с высоко поднятой головой. И тогда он выдохнул, сбросив с себя почти непосильную нагрузку. И снова обрёл покой в душе. Впереди у него было ещё целых два вольных года – до того, как придёт время посвящения в Орден. Два года, полных азарта, риска и опасностей, которые он преодолевал с чисто юношеским задором и становившейся всё более непомерной заносчивостью.

Мареун отлично сделал своё дело – Айзек стал одним из лучших. Даже магистры признали это, доверяя некоторые важные заказы ещё не прошедшему посвящение ученику, а не уже состоявшимся мастерам своего дела. Но ведь посвящение – всего формальность, правда? Он и не мастер-убийца-то лишь потому, что не достиг положенных двадцати лет. И Айзек не сомневался, что легко перешагнёт этот рубеж и играючи выполнит задание. Как было всегда в последние годы.

Ведь не зря же он так усиленно множил вокруг себя обманы,