– А все эта ваша перестройка. – Николай Дмитриевичподнял палец в назидательном жесте. – Вот до чего докатились!Доперестраивались! Царскую семью в кино показывают, лучших актеров приглашают,чтобы Распутина и Николая Второго сыграли! Разве народные артисты должны этихвыродков играть? Они должны играть героев, пусть не нашего времени, пустьпрошлого, но героев, чтобы прививать людям, и в первую очередь молодежи,чувство гордости за свою страну. А это что? Одно кино про царя, другое – проужасы войны вместо героизма советского солдата, третье – вообще непонятно прочто, хотя главный герой в милиции работает, никакой героики, никакогоподвижничества, ни малейшего самопожертвования во имя Родины. Разве такимифильмами народ воспитаешь?

В том году на экраны страны вышли «Агония», «Иди и смотри» и«Мой друг Иван Лапшин». Оказывается, Николай Дмитриевич видел эти фильмы, иРодислав снова подивился тому, насколько активен Головин и до какой степени емувсе интересно. Сам Родислав нашумевших картин не видел, он вообще в кино почтиникогда не ходил, и ему казалось, что уж генерал-пенсионер и подавно непосещает кинотеатры, все больше перед телевизором просиживает.

– Но говорят, что фильмы хорошие, – осторожнозаметил он.

– Хорошие, – подтвердил тесть. – Оченьхорошие. В этом-то вся и беда. Я, знаешь, Родька, когда после «Иди и смотри»домой вернулся, три дня с валокордином просидел, спать не мог – до тогоразволновался. Талантливо снято, талантливо сыграно, тут спорить не о чем. Новот я все думаю: а зачем? Для чего нужно такое кино? Чему оно может научить?Какие нравственные проблемы помогает решить? Или вот «Иван Лапшин» – я смотрюего и понимаю, что мне показывают настоящую жизнь, повседневную, обыкновенную,и правдиво показывают. Но зачем? Где нравственная идея? Мы коммунизм строим, акак такое кино может помочь его строить? И вот начал я сомневаться: а может, ячего-то не понимаю? Ведь все эти фильмы снимали люди умные, глупым бы недоверили. Значит, для чего-то все это нужно. Но вот для чего?

– Так вы же сами сказали, что фильмы правдивые. Значит,их снимали для того, чтобы рассказать людям правду и о царской семье, и овойне, и об обычной человеческой жизни. Разве этого не достаточно?

– Правду? – Николай Дмитриевич проподнялброви. – А всегда ли она нужна, эта правда?

– То есть как?! – изумился Родислав.

Он даже сам не понял, чего больше было в его восклицании:испуга или удивления. Уж чего-чего, а подобных слов от своего тестя он никак неожидал. Что это? Сигнал о том, что Николай Дмитриевич готов к переменам, или тонкий,но жесткий намек на то, что ему известна правда о Родиславе и его двойнойжизни, но он молчит, чтобы не наносить удар дочери?

– В правде должен быть смысл, она должна учить ивоспитывать, она должна вести человека к светлому будущему. А если она этимзадачам не отвечает, если она приводит к тому, что человек отчаивается иопускает руки, то она не нужна. Так я думал всю жизнь. До последнего времени. Атеперь вот засомневался. Не знаю, Родька, не знаю. – Николай Дмитриевичсокрушенно покачал головой. – И с перестройкой этой вашей не могу решить,плохо это или хорошо. С одной стороны, старые кадры меняют на новые – этоплохо, потому что снимают опытных руководителей, крепких хозяйственников,которые уже принесли стране много пользы и еще принесли бы. Но, с другойстороны, новый человек придет и посмотрит на ситуацию свежим взглядом, глядишь– и заметит то, чего прежний руководитель по привычке не замечал, заметит иисправит, и дела пойдут на лад. А с третьей стороны если посмотреть, тополучается, как у нас в органах внутренних дел: пришли непрофессионалы и всеразвалили. Новые руководители новые порядки завели, вон, глянь-ка, с пьянствомборьбу устроили, водка в два раза подорожала, да и ту теперь только с двухчасов дня продают, толкового начальника могут снять с должности за то, что насобственном дне рождения он рюмку выпьет. Это куда годится?! Я всю войнупрошел, и таких, как я, в стране миллионы, для нас рюмка водки – это все равночто кусок хлеба. И крупные руководители сегодня почти все участники войны. Чтоже их, снимать за эту несчастную рюмку? А с Арбатом что вытворили? Самое сердцеМосквы, там старый московский дух живет, дышит, дает людям утешение, и тудапустили торговцев каких-то, спекулянтов, прохиндеев, уродов, которые играютчудовищную музыку и пляшут свои бешеные танцы. Что, скажешь, это хорошо? Плохоэто, Родька. Но если с другой стороны посмотреть, если руководство страныобъявляет, что надо перестраиваться, думать и действовать по-новому, значит,ему небезразлична судьба страны, оно хочет прогресса, оно хочет, чтобы былолучше, чтобы мы коммунизм быстрее построили. Это хорошо. В общем, сомнения меняодолевают.

Родислав, хорошо владевший ситуацией с хищениямисоциалистической собственности, понимал, что тесть в значительной мереидеализирует партийное и государственное руководство, оттого и сокрушаетсясменой старых кадров. С давних пор Родислав был приучен к тому, что Головинунельзя говорить ничего, что может его огорчить или рассердить, потому в беседахи даже в спорах он зачастую не прибегал к поистине убийственным аргументам,которые могли бы поколебать точку зрения генерала. Но сейчас он решил, чтоможно рискнуть, тем более имея в виду главную цель – склонить отца Любы насторону Тамары и ее мужа.

– А вы знаете, до какой степени проворовались этистарые партийные кадры? – начал он, бросаясь, словно в омут, в опаснуютему. – Еще когда я работал следователем, мне постоянно давали по рукам,как только я пытался возбудить дело о том, например, что секретарю райкома далина крупной стройке отличный цельный кирпич для строительства дачи, а потомфальсифицировали документы, чтобы провести этот кирпич как битый. Да, многие изних взяток деньгами не брали, поэтому нам не за что было их привлекать кответственности, но сколько они брали услугами – вы это можете подсчитать? Инаятакая услуга дороже любых денег стоит, вам ли не знать.

Родислав подробно и со знанием дела описывал Головину излоупотребления партийных и советских руководителей, и те услуги, которые«дороже любых денег», как будто его тесть жил в башне из слоновой кости иничего этого не знал.

– Поэтому, может быть, даже лучше, что старые кадрыснимают, – заключил он. – Давно пора это сделать.

– Может быть, может быть, – задумчиво протянултесть. – Только на кого их менять – вот в чем вопрос. Есть у тебягарантия, что новые окажутся лучше? А то как у нас получится.

Под словами «как у нас» Головин подразумевал милицию исистему МВД в целом. Родислав решил выдвинуть еще один аргумент:

– А Афганистан? Ведь новое руководство приняло решениео необходимости вывода войск оттуда. Вы же не будете спорить с тем, что этоправильное решение. Тут двух мнений быть не может, это однозначно правильно. Иэто говорит в пользу Горбачева и его команды. Ведь сколько мальчишек в этомАфгане положили!

– А что хорошего в выводе войск?! – внезапновзъярился Николай Дмитриевич. – Что в этом правильного? Верно ты говоришь,мальчишек много положили, еще больше калеками и инвалидами остались, и все радичего? Цели-то мы не достигли, сколько жизней угробили – и теперь уползем,поджав хвост, как нашкодившие псы. И братскому афганскому народу не помогли, исобственные стратегические задачи не решили. Афганистан – это подбрюшье нашейстраны, и если мы не одержим там победу, то американцы разместят там своиракеты. Нам это надо? Нет, как хочешь, а я это решение не одобряю.