— После возвращения тебе придется кое-что сделать для меня,— недовольно проговорил Уилл. Эрни внимательно посмотрел на него.

— Что именно?

— Ты возьмешь мой «крайслер» и съездишь к Генри Бакку. Унего есть четырнадцать почти не изношенных деталей к машинам, и он хочетизбавиться от них. Взгляни на них. Я дам тебе незаполненный чек. Если они будутв порядке, то заплати, сколько нужно. Если нет, то пусть он засунет их себе взадницу.

— А что я повезу с собой?

Уилл долго смотрел на него.

— Испугался, Каннингейм?

— Нет. — Эрни затушил наполовину выкуренную сигару. — Может,я просто чувствую, что с каждым разом оказываюсь все в более невыгодномположении. Это кокаин?

— Ладно. Я попрошу Джимми, — резко сказал Уилл.

— Только скажите мне, и все.

— Двести блоков «Винстона».

— О'кей.

— Ты уверен, что справишься?

Эрни засмеялся:

— Это будет отдыхом после шахмат.

* * *

Уилл припарковал «крайслер» на ближайшей к офису стоянке.Затем, тяжело дыша, вылез и захлопнул дверцу.

Джимми Сайкс с апатичным видом водил по полу большой щеткой.Джимми был двадцать один год, но из-за позднего умственного развития онвыглядел лет на восемь моложе. Кроме него, в гараже никого не было.

— Сегодня у нас полно народу, да, Джимми? — с присвистомпроговорил Уилл. Джимми огляделся.

— Нет, мистер Дарнелл, здесь никого не было с тех пор, какпришел мистер Хэтч и забрал новые камеры.

— Я просто пошутил, — сказал Уилл, еще раз пожалев оботсутствии Каннингейма. С Джимми можно было говорить только на правильномлитературном языке — сообщать что-нибудь или получать интересующую информацию.Если только не пригласить на чашку кофе и глоток «Курвуазье». — Послушай,Джимми, что ты скажешь…

Он внезапно осекся, заметив, что двадцатая стоянка былапуста. Кристина исчезла.

— Приходил Эрни?

— Эрни? — заморгав глазами, тупо переспросил Джимми.

— Эрни, Эрни Каннингейм, — нетерпеливо повторил Дарнелл. —Какие еще Эрни тебе известны? Его машина исчезла.

Джимми оглянулся на двадцатую стоянку и нахмурился:

— Ох, да.

Уилл улыбнулся:

— Он вернулся с шахматного турнира, да?

— Разве? — Джимми удивился. — Я не знал. Уилл с трудомудержался от того, чтобы не схватить Джимми и не встряхнуть его хорошенько.Дарнеллу нельзя было волноваться; ему становилось тяжело дышать от излишнихэмоций и приходилось пользоваться ингалятором.

— Ну, что он сказал, Джимми? Что он сказал, когда ты увиделего?

Однако у Уилла вдруг возникло убеждение в том, что Джимми невиделся с Эрни.

Наконец Джимми понял, куда клонил Дарнелл.

— Ох, я не видел его. Я только видел, как Кристина выезжалаотсюда. Вот уж чудесная машина, да? И он починил ее, как по мановению волшебнойпалочки.

— Да, — сказал Уилл. — Как по мановению волшебной палочки. —Внезапно ему расхотелось приглашать Джимми на чашку кофе с бренди. Все ещеглядя на двадцатую стоянку, он произнес:

— Ты можешь идти домой, Джимми.

— Но, мистер Дарнелл, вы же говорили, что сегодня я смогунаработать шесть часов.

— Я запишу, что ты ушел в десять.

Мутные глаза Джимми раскрылись от удивления:

— Правда?

— Да, правда, правда. Считай это моим подарком и ступайдомой, ладно, Джимми?

— Конечно, — сказал Джимми и подумал о том, что шесть летработал у этого старого брюзги, но ни разу не замечал в нем рождественскогонастроения.

Он пошел переодеваться, а Дарнелл поднялся в офис.

Через несколько минут снизу послышался крик Джимми:

— Спокойной ночи, мистер Дарнелл! — Он постоял у выхода, апотом нерешительно добавил:

— Веселого Рождества!

Уилл помахал ему рукой. Джимми ушел. Уилл устроился в креслеи достал из стола бутылку «Курвуазье». Дарнелл мысленно составлял примернуюхронологию событий.

Август: Каннингейм привозит ржавые остатки от «плимута»58-го года и помещает их на стоянке номер двадцать. Машина кажется знакомой;так оно и есть. Это «плимут» Ролли Лебэя. Эрни не знает — ему не нужно знать, —но изредка Ролли Лебэй тоже ездил в Портсмут, Берлингтон и другие места,выполняя поручения Уилла Дарнелла… только в те смутные времена у Уилла был«кадиллак» 54-го года. В двойном дне лежали всевозможные фейерверки, ракеты,сигареты, выпивка. В те дни Уилл даже не помышлял о кокаине. Он думал, что онем тогда помышляли только джазовые музыканты в Нью-Йорке.

Конец августа: Реппертон и Каннингейм схватываются друг сдругом, и Дарнелл вышибает Реппертона на улицу. Он устал от Реппертона, от егопьянства, мелкого воровства и идиотских выходок, привлекавших нездоровоевнимание к гаражу. Кроме того, во времена поездок в Нью-Йорк и Новую Англию он былслишком беззаботен… и слишком опасен.

Уилл встал, налил кофе из термоса и добавил чайную ложкубренди. Подумав, он долил в чашку еще одну ложку «Курвуазье». Затем снова сел вкресло, вытащил из нагрудного кармана сигару и закурил. К черту одышку. Наплеватьна легкие.

Дарнелл выпускал изо рта клубы дыма и пристально смотрел втемноту безлюдного гаража.

Сентябрь: парень просит одолжить ему наклейку об инспекции изначок торгового агента, чтобы он мог отвезти свою девочку на футбольный матч.Дарнелл одалживает, — дьявол, в прежние времена он продавал эти наклейки посемь долларов за штуку и даже не смотрел, как выглядит машина. Кроме того, упарня машина выглядит хорошо. Может быть, немного неряшливо, но в целом —чертовски хорошо. Он по-настоящему поработал над ней.

И что чертовски странно, никто не видел его по-настоящемуработающим над ней.

Только небольшие исправления. Замена габаритных огней,антенны радиоприемника. Замена резины на колесах. Мальчишка не дурак в том, чтокасается машин: однажды Уилл сидел вот в этом самом кресле и видел, с какойловкостью тот поднял обивку на заднем сиденье. Но никто не видел, чтобы онвозился с выхлопной системой, которая была полностью разрушена, когда летоммашина впервые появилась в гараже. И никто не замечал того, чтобы он работалнад кузовом, хотя кузов «фурии», сначала напоминавший огромную ржавуюконсервную банку, улучшался прямо-таки день ото дня.