— Эрни?

— Ничего не происходит, — процедил сквозь стиснутые зубы. —Ничего, кроме того, что все стараются лезть в мои дела, а я хочу хотьчто-нибудь делать самостоятельно, без посторонних советчиков и воспитателей.

— Хорошо, — по-прежнему спокойно произнес его отец. — Еслизахочешь поговорить со мной, то я готов выслушать тебя. Я давно был готоввыслушать тебя, хотя не так ясно давал понять об этом, как было бы нужно. Незабудь поцеловать маму, когда вернешься.

— Ладно, не забуду. Послушай…

Гудки.

Некоторое время он стоял, тупо глядя на телефонную трубку,затем свободной рукой полез в карман, вытащил горсть никелевой мелочи и высыпална небольшую металлическую полочку слева от него. Выбрав одну монету, онвыронил ее, взял другую и опустил в автомат. Он чувствовал себя уставшим иопустошенным.

Он на память набрал номер Ли.

Миссис Кэйбот сразу узнала его голос и сразу поставила его визвестность о том, что у него был последний шанс с ней и он упустил его.

— Она не хочет встречаться с тобой и не желает разговариватьс тобой, — добавила она.

— Миссис Кэйбот, пожалуйста. Если бы я мог хотя бы…

— По-моему, ты уже сделал достаточно, — холодно сказаламиссис Кэйбот. — В тот вечер она пришла в слезах и с тех пор не перестаетплакать. Не знаю, что с ней случилось, когда вы в прошлый раз были вместе… номолю Бога, чтобы это было не то, что я думаю. Я…

Эрни почувствовал, что готов разразиться истерическимсмехом. Ли подавилась гамбургером и чуть не умерла от удушья, а ее мать думала,что он хотел изнасиловать ее.

— Миссис Кэйбот, мне нужно поговорить с ней.

— Брось, тебе не нужно этого делать. Он попытался придуматьчто-нибудь такое, что помогло бы ему миновать дракона, сторожившего ворота. Онпочувствовал себя каким-то пиратом, старающимся проникнуть в дом, чтобы увидетьего хозяйку. У него отнялся язык. Он был очень неудачливым пиратом. Черезнесколько мгновений снова должны были зазвучать короткие гудки.

Затем он услышал, как телефонная трубка перешла в другиеруки. Миссис Кэйбот проговорила что-то резкое и протестующее, а Ли сказалачто-то в ответ; он не разобрал их приглушенных реплик. Затем послышался голосЛи:

— Эрни?

— Привет, Ли, — произнес он. — Я только хотел позвонить тебеи сказать, что виноват в…

— Да, — прервала его Ли. — Я знаю, что ты виноват, ипринимаю твои извинения. Но я не смогу никуда пойти с тобой. Пока все непеременится.

— Проси о чем-нибудь попроще, — прошептал он.

— Это все, что я… — Ее голос отдалился и зазвучал немногорезче. — Мама, пожалуйста, не мешай мне! — Ее мать что-то проворчала, наступилатишина, а потом снова, но уже тише зазвучал голос Ли. — Это все, что я могусказать, Эрни. Знаю, как безумно это звучит, но мне все еще кажется, что в тотвечер твоя машина пыталась убить меня. Я не знаю, как она могла это сделать, нотвердо знаю, что именно так все и было. Я так чувствую. Тебе это кажется диким?

— Ли, прошу прощения, но все, что ты говоришь, дико и глупо.Это машина, понимаешь? МА-ШИ-НА, машина! В ней нет ничего.

— Это ты думаешь, — проговорила она дрожащим голосом. — Тыдумаешь, что владеешь ею, а на самом деле она владеет тобой, и, по-моему, никтоне сможет освободить тебя, кроме тебя самого.

Внезапно его спина очнулась и стала посылать ему импульсыболи, гулким эхом отдававшиеся в голове.

— Разве это не правда, Эрни? Он не ответил — не могответить.

— Избавься от нее, — сказала Ли. — Пожалуйста. Сегодня утромя прочитала в газете о Реппертоне и…

— Какое он имеет отношение хоть к чему-нибудь? — простоналЭрни. И, помолчав, проговорил во второй раз за день:

— С ним произошел несчастный случай.

— Не знаю. Может быть — не хочу знать. Но я беспокоюсь не занас, а за тебя, Эрни. Я боюсь за тебя. Ты должен избавиться от нее.

Эрни прошептал:

— Только скажи, что не бросишь меня. Ее голос задрожалсильнее, — вероятно, она плакала.

— Обещай мне, Эрни. Ты должен дать мне слово и сдержать его.Потом… потом мы сможем видеться. Пообещай мне, что избавишься от этой машины. Ябольше ни о чем не прошу тебя.

Он закрыл глаза и увидел Ли, возвращающуюся домой послешколы. И Кристину, поджидающую ее кварталом ниже.

Он быстро открыл глаза.

— Нет. Я не могу, — произнес он.

— Значит, нам больше не нужно говорить об этом?

— Нет! Нет, нужно! Мы…

— Значит, не нужно. До завтра, Эрни. Увидимся в школе.

— Ли, подожди!

Гудки.

В этот момент он был близок к ярости. Он захотел ударить потелефону, разбить трубку, разбить стекло и разбить все, что будет попадатьсяему под руку. Они все покидали, бросали его! Крысы, бегущие с тонущего корабля.

Никто не поможет тебе, кроме тебя самого.

Дерьмо! Сами они убегали, как крысы с тонущего корабля.Никто из них не захотел остаться с ним. Они все выдумывают, они хотят загнатьменя в ловушку, как те офицеры из гольф-клуба, как будто играют в гольф иликакую-нибудь другую игру. Они все говнюки, они все говнюки и думают, что ужесправились со мной. Я хочу им показать, чего они стоят. Я покажу им. Я сыграю сними в их гольф. Я смогу найти выход, найти лазейку, чтобы загнать эти белыешары в их задницы. Я им покажу, как стоять на моем пути. Я им покажу, какмешать мне, мне, мне, мне, МНЕ…

Внезапно Эрни очнулся. Его колотила дрожь, он тяжело дышал.Глаза были широко открыты. Что произошло с ним? Будто на миг он превратился вкого-то другого, в кого-то обезумевшего от ненависти ко всему человечеству…

Нет, не в кого-то. В Лебэя.

Нет! Это не правда!

Голос Ли: Разве это не правда, Эрни?

И вдруг перед его уставшими, дрожащими глазами возниклокакое-то видение. И он услышал голос священника: Арнольд, берешь ли ты этуженщину себе в…

Но он был не в церкви; он находился на стоянке подержанныхавтомобилей, обнесенной яркими разноцветными пластиковыми знаменами,колышущимися на легком ветру. Внутри были расставлены садовые кресла. Оннаходился на стоянке Уилла Дарнелла, и перед ним стоял сам Дарнелл. Рядом с нимне было никакой женщины; рядом с ним стояла, переливаясь всеми красками навесеннем солнце, Кристина.